— Вперёд! — скомандовал конным Вельо.
Устремились вперёд драгуны.
Однако не дрогнули восставшие на Сенатской площади. Встретили конных огнём солдаты.
Остановились, попятились конные.
— Вперёд! — надрывается Вельо. — Орлы, вперёд!
Однако атаки конных всё тише и тише. Даже та, что считалась первой, если сказать по правде, но отличалась особой силой.
Объясняют драгуны:
— Кони у нас не подкованы.
— Не наточены палаши.
Ясно слепому — хитрят драгуны.
Да и восставшие стреляют скорее для вида. Пули проходят поверх голов.
Понимают драгуны — гренадеры нарочно стреляют вверх. Не хотят убивать своих.
Понимают гренадеры — драгуны нарочно в атаках плохи. Не хотят разгонять своих.
Понял это и царь Николай I. Дал он сигнал прекратить атаки.
Неудобно царю признаваться в том, что драгуны нарочно щадили восставших. Объясняет своим приближённым:
— Кони у них не подкованы. Не наточены палаши.
Делают вид приближённые, что так и есть всё на самом деле. Повторяют слова государя:
— Кони у них не подкованы.
— Не наточены палаши.
Без смертей обошлись атаки. И всё же с потерей один нашёлся. Пострадал сам полковник Вельо. Лишился руки полковник.
Когда он занёс палаш и кричал громко команды, кто-то в руку ему и стрельнул. Пуля попала в локоть. Вскрикнул полковник, выпал палаш.
Сокрушался полковник Вельо:
— Наглецы! Стервецы! Злодеи! Да если бы не этот дурацкий случай, кивал на повисшую плетью руку, — я бы в момент их привёл к смирению!
Как видно, Вельо любил похвастать. Даже конь, на котором сидел полковник, хотя он всего и обычный конь, и тот при этих словах не сдержался.
Рассмеялся драгунский конь.
ФАМИЛЬНОЕ ПРАВО
Молод. Весел. Как тополь строен. Золотистые кудри. Соболиные брови.
Это и есть Бестужев. Пётр Бестужев — кронштадтский мичман.
Вот он мчится в санках по первому снегу. Как ветер летит рысак. Вьются по ветру кудри. Золотистые кудри. В серебро разукрасились брови. Соболиные брови.
В числе декабристов Бестужевых было четыре брата: штабс-капитан Александр Бестужев, штабс-капитан Михаил Бестужев, морской офицер Николай Бестужев и Пётр. Пётр Бестужев — младший из братьев. Годами и чином младший. Он мичман пока всего.
Полны отваги братья Бестужевы. Преданны общему делу. Двое из них, Александр и Михаил, вместе со штабс-капитаном Щепин-Ростовским привели на Сенатскую площадь Московский полк. Николай, из братьев он самый старший, призвал к восстанию гвардейский морской экипаж, привёл моряков на Сенатскую площадь. Пётр…
Любят старшие братья младшего, оберегают. В канун восстания договорились они отправить Петра подальше от Петербурга, в Кронштадт, к месту военной службы. Состоял молодой Бестужев в адъютантах у командира Кронштадтской крепости.
Брат Николай, прощаясь, сказал:
— Не смей возвращаться назад без вызова.
Брат Александр добавил:
— И даже если услышишь стрельбу, чтобы в руки не брал оружия.
Михаил от Петра потребовал:
— Дай слово, если придёт беда, для матери стать опорой.
Не стал младший перечить старшим. Уехал в Кронштадтскую крепость. Успокоились старшие. И вдруг на Сенатской площади в самый разгар восстания заметили братья знакомые брови, знакомые кудри. Золотистые кудри. Соболиные брови.
— Как ты посмел!
— Мальчишка!
— Немедля ступай отсюда!
— Не уйду, не уйду! Право на то имею.
— Марш отсюда, немедля марш!
— Не уйду, не уйду! Право на то имею.
«Ну и наглец, — поразились братья. — Право ещё придумал!»
— Кто же право тебе пожаловал?
— Вы, — отвечает младший.
— Мы?! — возмутились старшие.
— Вы, — повторяет Пётр. — Право моё — фамильное. Я, как и вы, Бестужев.
ОТЕЦ СЕРАФИМ И ОТЕЦ ЕВГЕНИЙ
Не смог генерал Милорадович уговорить солдат. Не разогнали восставших конные.
Задумался царь Николай I: что бы ещё придумать?
Кто-то шепнул царю:
— Ваше величество, слуг бы господних послать к злодеям.
Понравилась мысль Николаю I. Приказал он срочно вызвать к себе попов.
Явились отцы святые — отец Серафим и отец Евгений.
Глянул царь Николай на отца одного, на отца другого:
— Ну что же, ступайте с богом.
Подкатила карета. Уселся в карету отец Серафим. Уселся в карету отец Евгений.
— Боязно что-то, — шепчет отец Серафим.
— Аж мурашки идут по телу, — отзывается поп Евгений.
Приехали они на Сенатскую площадь. Остановилась карета. Вылез наружу отец Серафим, вылез отец Евгений. Подошли святые отцы к восставшим. Задрали кресты в поднебесье.
— Побойтесь бога. Он всё видит, всё слышит, — начинает отец Серафим.
— Он всё видит, всё слышит, — повторяет отец Евгений.
— Покарает за дело такое господь, — продолжает отец Серафим. Наложит проклятие вечное.
— Наложит проклятие вечное, — повторяет отец Евгений.
Неловко солдатам от этих слов. Притихли, потупили головы.
Вовсю разошёлся отец Серафим, даже ногой притопнул:
— Гореть вам, отступники, в пламени адовом. Не видеть вам райских садов.
— Не видеть вам райских садов, — повторяет отец Евгений.
Всё шло у попов хорошо. Но вдруг среди солдат озорник нашёлся.
— Фьить! — присвистнул какой-то лихой гренадер. И лицо на страшный манер состроил.
Сбился с мысли отец Серафим.
На полуслове запнулся отец Евгений.
Хихикнули дружно солдаты. А тут ко всему ударили вдруг барабаны. На парадах не выбивали солдаты такую дробь, как тогда на Сенатской площади.
