Гибель Иголкина напугала Лёшку. Несколько дней он не решался подходить к передовой. А потом успокоился — и опять за своё: выбрал нового офицера. На сей раз штабс-капитана Дулина. Теперь Дулин уже не смеялся. А, увидев Лёшку, гнал от себя.
— Струхнул, — язвили над штабс-капитаном приятели.
Тогда Дулин пошёл к командиру полка.
— Ну что вы, — успокаивал Громолысов. — История с Иголкиным — это случайность. При чём тут мальчик? Это даже похвально, это пример для других солдат.
Дулин ушёл ни с чем. А через день штабс-капитана убило.
Теперь уже все офицеры стали бояться Лёшки. «Он заколдованный», говорили. И едва мальчик за кем-нибудь привяжется — тут же его отгоняли.
Тогда Лёшка решил ходить за самим командиром полка. Выехал однажды Громолысов на передовую, смотрит — а рядом с ним мальчик. Вспомнил полковник про Иголкина, про Дулина, и стало ему как-то не по себе.
— Пошёл вон! — закричал Громолысов.
Лёшка отступил, однако недалеко, так, чтобы в случае чего успеть подбежать к полковнику. Но командир полка снова увидел мальчика. Плюнул тогда Громолысов и уехал с передовой в штаб от беды подальше.
— Ты это брось, — отчитывал на следующий день мальчика прапорщик Лещ. — Ты у меня смотри.
Так со спасением жизни русского офицера у Лёшки ничего и не получилось.
МЕДАЛЬ
Как-то солдат Зуев дал Лёшке поносить боевую медаль. Надел мальчик, побежал по окопам. Бежит, а сам норовит так, чтобы грудь вперёд смотрите, мол. И все смотрят.
— Ай да георгиевский кавалер, — смеются солдаты. — Ай да герой!
Забежал Лёшка и в Дудницы. Здесь около штаба полка он и столкнулся с прапорщиком Лещом.
Посмотрел Лещ на мальчика строго, спросил:
— Откуда медаль?
Лёшка замер, а Лещ вдруг подобрел, пощупал медаль.
— Хороша, — проговорил. — Хочешь такую?
— Хочу, — произнёс Лёшка.
— Ладно, будет тебе медаль. Только вот что, приходи ко мне и докладывай, о чём говорят солдаты. Да фамилии запоминай. Понял?
И не даёт с той поры прапорщик мальчишке проходу. Увидит и сразу:
— Ну как, узнал?
Лёшка уж так и сяк: мол, ничего такого солдаты не говорят, больше молчат или спят в окопах. Только Лещ, что репей, пристал — не отцепится.
— Ты у меня смотри, — пригрозил прапорщик.
Тогда мальчик обо всём рассказал Пятихатке.
— Ну, это дело нехитрое, — успокоил Лёшку солдат. И научил, как говорить с адъютантом.
— А у Еропкина из первой роты брюхо болит, — докладывал на следующий день Лещу Лёшка.
— Ну, ну. А ещё что?
— А ещё Кривокорытов из деревни письмо читал.
— Так, так, — заинтересовался прапорщик. — Так что же в том письме?
— Так в нём разное пишут, — ответил Лёшка.
— Ну, а что разное?
— У деда Зозули погреб по весне провалился, к бабке Лушке сноха приехала, а у тётки Фёклы козёл сдох.
— Тьфу! — сплюнул Лещ. — Козёл! Ты что, забыл, о чём докладывать? Говори про тех, кто против войны, кто правительство поносит, командиров ругает. Понял?
— Понял, — проговорил Лёшка. А сам опять к Пятихатке.
Через день Лёшку снова позвали к Лещу. Прапорщик сидел в штабной избе на крестьянской лавке, курил папиросу.
— Докладывай.
— Про фельдфебеля Тучкина недоброе говорят, — произнёс Лёшка.
— Так. Что же говорят?
— «Неумён», про него говорят солдаты.
Прапорщик рассмеялся.
— Это правильно. Тучкин действительно глуп. Солдат не проведёшь. Это верно. Ну, а ещё чего говорят?
Мальчик молчал.
— Ну, ну, не бойся.
— Ещё про вас, и тоже недоброе… — произнёс Лёшка.
— Ну, а что про меня? — насторожился Лещ.
— То же самое.
— Что — то же самое?
Говорить вслух Лёшка не отваживался.
— Выходит, «дурак» про меня говорят солдаты? — процедил прапорщик.
— Вот, вот это самое… — подтвердил Лёшка.
Лещ исподлобья посмотрел на мальчика, стараясь понять: по наивности тот завёл такой разговор или умышленно.
— Ну, а кто говорит? — наконец спросил прапорщик.
— Все говорят.
— Кто все? — стал злиться Лещ. — Петров, Иванов, кто все?
— Поручик Иголкин, к примеру, о том не раз говорил.
— Иголкин? — закричал прапорщик. — Его и в живых давно нет.
— И потом ещё штабс-капитан Дулин…
— Ах, негодяй! — Лещ привстал, придвинулся к Лёшке.
— И ещё полковник Громолысов про то же самое говорит, — заключил мальчик.
— Вон! — заревел Лещ. — Вон! — и тяжело бухнулся на скамейку.
На следующий день про Лёшкин разговор с Лещом узнали солдаты.
— Ай да георгиевский кавалер! — смеялись в окопах. — Ай да герой!
— Молодец! — похвалил Пятихатка. — Это по-нашенски, по-солдатски.
ПЯТЬ ПЯТИХАТОК
Чуть что — Лёшка к солдатам: «Расскажите да расскажите про войну, про подвиги». Только война всем до того надоела, что никому и вспоминать ни о чём не хотелось. И вот как-то Ломов сказал Лёшке:
— Иди к своему Пятихатке. Он тебе про войну лучше других расскажет.
Три дня Лёшка приставал к кашевару. Наконец тот сдался.
— Ну ладно, — проговорил, — садись слушай.
Пятихатка помолчал, перебирая в памяти что-то, и наконец начал:
— Было нас, Пятихаток, пять — все братья: Лука, Илья, Григорий, Фёдор и я, Аким, младший. Начали войну все разом, в одной роте. Нам ещё три винтовки на пятерых дали.
— Как — три? — усомнился Лёшка.
— Три, — повторил солдат. — Винтовок не хватало. Одну на двоих давали. Так что у нас вроде как половина даже лишняя ещё получалась.
