Секретарша из романа - [57]

Он сжимает себя.

– Заканчивай с этим, – рычит он.

– Я хочу посмотреть, как ты трогаешь себя.

Вот дерьмо, я что, и правда только что сказала это? Вслух?

Эдриан улыбается.

– Ну раз уж ты так мило об этом просишь.

В такие моменты меня иногда сбивает с ног мысль о том, что он всё ещё является моим боссом. Что я вообще-то сейчас смотрю на то, как мой босс расстёгивает брюки, вытаскивает свой член и поглаживает себя прямо в моём коридоре, и на мгновение мне кажется, будто я и правда вот-вот потеряю сознание.

Вместо этого я выступаю из своих трусиков и подхожу к нему.

Мне нужно, чтобы он прикоснулся ко мне. Мне плевать, если он решит, что я веду себя бесстыдно, если позднее он за это отшлёпает меня сильнее (по правде говоря, да, пожалуйста). То, как он смотрит на меня, заставляет меня хотеть его даже больше.

Он удерживает мой взгляд своим, и я хватаю его за руку и отвожу её от его члена и кладу себе между ног. Потому что он нужен мне. И плевать на последствия.

Я могла бы использовать и другую его руку, конечно. Но так оно не работает. У нас не работает.

Он реагирует всем телом, когда чувствует, насколько я мокрая. Насколько горячая и жаждущая. Я вижу, как по его телу проходит крупная дрожь, и он касается меня именно так, как мне этого хочется, потому что на мгновение контроль оказывается у меня.

Он всегда у тебя.

Не знаю, откуда приходит эта мысль, но она повисает в воздухе между нами, когда он сгибает пальцы глубоко во мне и находит местечко, которое я раньше считала мифом.

Я хнычу, у меня подгибаются колени, но он ловит меня, одной рукой обняв за талию. Его пальцы издают непристойный звук, когда он выдёргивает их из меня, затем он отпускает мою талию, хватает меня за волосы у корней, направляя меня к стене. Я понимаю, чего он хочет. Я прижимаю ладони к стене, предлагая ему себя, словно ему нужны ещё какие-то свидетельства того, что мне нужно. Его пальцы скользят мне в рот, а через мгновение он обхватывает меня за бёдра и глубоко проникает в меня.

Я жду, что он что-нибудь скажет, что будет критиковать меня за навязчивость. Но он просто трахает меня. Он трахает меня так, будто это важно.

Серьёзно, не знаю, как ещё это описать. Мне не хватило бы смелости назвать это занятием любовью. Потому что это не занятие любовью. Но тем не менее это что-то. И всё, что я могу делать, так это ловить ртом воздух и стонать, я сжимаюсь вокруг него, жар растёт между нами, капля пота стекает по моему носу и падает на ковёр подо мной.

Он останавливается.

– Повернись, – урчит он, выскальзывая из меня. Я хнычу, протестуя против потери, но делаю то, что он просит. Такого выражения на его лице я ещё не видела, и на мгновение мне кажется, что он вот-вот что-то мне скажет. Но он так и не говорит. Целое мгновение мы просто молчим и смотрим друг на друга, и хотелось бы мне иметь хотя бы малейшее понятие о том, что прямо сейчас творится у него в голове.

Так ничего и не говоря, он кладёт руку на заднюю поверхность моего бедра и поднимает мою ногу выше, выше, ещё выше, оборачивая её вокруг своей талии. Затем он обхватывает другое моё бедро и поднимает меня вверх, и, по крайней мере, часть моего веса приходится на стену, но адреналин всё равно растекается по моим венам, и я цепляюсь за Эдриана, чтобы не упасть. Оборачиваю руки вокруг его плеч.

– Шшш, я держу тебя, – шепчет он, и по какой-то причине я ему верю.

Его руки впиваются в мою задницу, когда он погружается в меня снова, и в этот раз это ощущается совсем иначе. Это из-за позиции, конечно же. Но всё моё тело покалывает, и я не хочу думать, что это происходит потому, что так я могу видеть его лицо. Не хочу знать, что это потому, что наши лбы соприкасаются, потому что он стал двигаться медленнее, потому что теперь мы можем целоваться.

– Хорошая девочка, – шепчет он, и это целое предложение. Это всё, что он хочет мне сказать. Это не команда, просто констатация факта.

Когда мы кончаем – да, мы, наши тела действуют до смешного синхронно – что-то надрывается у меня внутри. Бабочки порхают у меня в животе, и я пытаюсь убедить себя в том, что не чувствую того, что чувствую.

Потому что мне нельзя испытывать такие чувства к Эдриану Райзингеру.

***

– Вот.

Я сижу на кровати и сушу полотенцем волосы, когда Эдриан наконец протягивает мне коробку. Улыбаясь, я дотягиваюсь до неё и кидаю её себе на колени.

– Я почти и забыла о ней.

– И тем не менее я бы хотел, чтобы ты примерила это для меня, – говорит он, садясь рядом со мной. – Даже если там, в гостиной, всё немного вышло из-под контроля.

Я открываю коробку и заглядываю внутрь, разворачивая обёрточную бумагу. Чем бы это ни было, это очень маленький кусочек материи.

Я вытаскиваю его и смотрю, как он разворачивается, и внезапно вспоминаю, что сказала мне кассирша из «Дивы», бутика одежды больших размеров.

Ночнушка – это слишком великодушное для неё слово. Ткань – почти прозрачная, да и прилагающиеся к ней стринги цвета розовой жвачки мало что оставляют воображению.

Я достаю маленькую тиснённую карточку из коробки даже несмотря на то, что часть меня уже знает, что будет на ней написано.

Дива