С той поры, когда я услышал лекцию Михаила Семеновича, прошло немало лет. Проблема, заинтересовавшая меня, отодвигалась на задний план и тонула в сумятице текущих дел, в различных треволнениях, которыми богата жизнь каждого молодого врача. Но почему-то она не исчезала.
Однажды руководство нашей клиники поручило мне наладить контакт с институтом кибернетики и совместно с математиками разработать новые методы описания заболеваний, в частности — ранних, скрытых периодов развития шизофрении.
И вот, изучая проявления этой болезни, когда память вдруг с невероятной четкостью восстанавливает, казалось бы, давно забытые события, и больной из реального мира переселяется в них, я снова вернулся к юношескому увлечению — к секрету вдохновения. Забрезжила догадка о том, что же является физиологическим пусковым механизмом вдохновения, с чего оно начинается, почему приводит к открытиям, которые человек не мог совершить до наступления того состояния.
Я стал собирать сведения в научной литературе, больше всего, конечно, интересуясь не самими описаниями озарений-инсайтов, а теми процессами, которые приводят к ним. Свои исследования я вел по трем направлениям: озарения-инсайты — как конечный итог вдохновения; химические вещества и физические воздействия, стимулирующие память-мышление; механизмы возникновения психических состояний, аналогичных состоянию вдохновения.
Вместе с новыми друзьями — математиками и кибернетиками мы составили целые тома математических описаний этих состояний и химических реакций. Моя догадка подтверждалась, и все же я боялся верить этому, снова и снова проверял ее. Все говорило о том, что процесс вдохновения начинается с одного и того же физиологического состояния — с понижения порога возбуждения на определенных участках мозга…
— Алло, алло, вернись!
Я совсем было забыл о ней, а она не забывала моих привычек. Ее голос зазвучал примирительно:
— Годы идут, а ты все еще не стал ни богатым, ни знаменитым. Берешься за одно, не кончаешь и хватаешься за другое. Ты же работал над М-стимулятором и тебе прочили успех. А ты забросил его и взялся за новое дело. Вернее, за старое. Не пора ли одуматься? Особенно сейчас…
— Почему сейчас?
— С тобой невозможно разговаривать. Ты либо не слушаешь, либо смеешься надо мной.
— Да нет же…
— Да, да! И не отрицай. Почему ты не поступаешь так, как советует доктор?
— Видишь ли, я начал серию опытов на собаках. Их надо во что бы то ни стало довести до конца.
— Если ты… серьезно заболеешь, — она хотела сказать «умрешь», — то кто же завершит опыты?
Губы победно подобрались. Это должно было означать, что она нашла неотразимый довод, способный убедить любого разумного человека.
— Если мой препарат окажется эффективным…
— «Если, если…» Сколько раз я слышала это слово раньше!
— Теперь, к счастью, не слышишь.
Я тут же пожалел о своих словах. Ее губы побелели в уголках. В уголках, которые я когда-то любил целовать.
— Я пришла, чтобы… чтобы… А ты…
И как только у меня вырвались эти злополучные слова! Неужели я все еще люблю ее? Или это чувство называется другим словом?
— Извини, я не то хотел сказать. Я очень благодарен тебе за то, что ты пришла.
— Да, я глупа, но не до такой степени, чтобы…
— Конечно… Ох, я не то хотел сказать. Я все понимаю…
— Понимаешь? — Она хотела произнести это слово с иронией, но у нее ничего не получилось.
— Пожалуй, ты убедила меня. И в самом деле, если я умру, то кто же продолжит опыты? Действительно, надо взяться за ум.
Она исподлобья недоверчиво посмотрела на меня. На ее красивом белом лбу образовалась едва заметная морщинка. И внезапно я заметил множество морщинок у ее глаз. Мне стало по-настоящему больно за нее. Годы не щадят никого.
— Давай вместе составим режим дня.
— И ты будешь его выполнять?
Если бы она знала, чего стоил мне поток слов, необходимый, чтобы ее убедить. Она ушла успокоенная, довольная завершением своей миссии, своим благодеянием. Ее давно терзали раскаяния. Теперь они немного поутихли, ведь она позаботилась обо мне, помогла мне. Она не догадывалась, что я знаю о настоящей причине ее визита, знаю больше, чем она сама. Конечно, если сейчас у нее такой приличный и любящий муж, такие здоровые, послушные дети, такая крепкая семья, а у того, от которого ушла, жизнь не устроена по-прежнему, то почему бы лишний раз не убедиться, что поступила правильно, уходя от него. От этого никому никакого ущерба, даже бывшему мужу, а ей все хорошее только прибавится — и здоровье, и благополучие, и уверенность в завтрашнем дне, когда с сонной улыбкой она скажет:
— Вася, разбуди детей. Им в школу собираться пора.
3
Опыты на собаках подтверждали мою гипотезу. Препарат действовал безотказно. Незакрепленные, казалось бы, безвозвратно стертые рефлексы восстанавливались. Ход опытов можно было записывать математическим языком по этапам: образование условного рефлекса без его закрепления — время, необходимое, чтобы рефлекс стерся, контроль — введение препарата проверка восстановленного рефлекса. Можно было испытывать препарат на людях.
Один доброволец имеется. Правда, здоровье у него неважное, и нельзя было определить наперед, как справится его организм с сильным потрясением. Но выбора я себе не оставил. Нетерпение и так буквально сжигало меня.
