– Жалко женщину.
– А может, все к лучшему? Малов взял ее с собой в экспедицию в Отрар. Как я понял, он к ней со студенческих лет был неравнодушен, но отступил в сторону и в холостяки записался, когда она предпочла ему Габрова. Малов уверен, что это он похитил его записки в общежитии, но молчал, чтобы не сделать больно Светлане Андреевне, которая любила этого проходимца.
– Зачем они ему потребовались? Просто хотел досадить Малову?
– Нет, тут дело серьезней. Как нам стало известно, на территории Израиля вот уже четверть века ведет поиски тех самых библейских сокровищ, обозначенных в медных свитках, один богатый американец. За эти годы под его руководством были перерыты тысячи кубометров земли, но все безуспешно. Всего в медных свитках, обнаруженных на берегу Мертвого моря, указано 64 места, где хранятся сокровища. И вот совсем недавно в зарубежной печати промелькнуло сообщение, что наконец-то американцу повезло – он раскопал золотую вазу первого века до нашей эры. Ваза была наполнена ладаном – красноватым порошком, состоящим из бальзама, корицы и шафрана, которым в свое время пользовались в ритуальных целях жрецы храма Моисея, разрушенного римлянами. По утверждению Малова, вазу обнаружили в том самом месте, которое он указал в своих записках. Вот и напрашивается вопрос – не с помощью ли Габрова, завладевшего этими записками, ее нашли? Настораживает, что его появление за границей совпало с этой сенсационной находкой. Но вероятна и простая случайность, и это исключить нельзя.
Однако я, несмотря на последнее замечание Марка, был твердо уверен, что никакого совпадения здесь нет. Видимо, в глубине души так считал и Марк, тут же добавивший к сказанному:
– Будем надеяться, с поисками Отрарской библиотеки Малову больше повезет, чем с библейскими сокровищами… Кстати, Иван Алексеевич больше не возвращался к разговору о библиотеке Грозного?
– В последний раз он заявил Окладину, что у него имеется какое-то неопровержимое свидетельство в пользу ее существования.
– Пташников не сказал, в чем состоит суть этого свидетельства?
– А может, у него вообще ничего нет?
Однако Марк не согласился со мной:
– На Пташникова это не похоже.
– Разговор о библиотеке заходил уже несколько раз, поэтому, видимо, мы все-таки займемся ее судьбой вплотную. Пташников прямо-таки горит желанием доказать Окладину, что она – историческая реальность, а не плод фантазии. А в вашей картотеке библиотека Ивана Грозного значится? – наугад спросил я, пытаясь понять, к чему клонит Марк.
– Нет, у нас учтены только материальные ценности. Я просто слышал об этой библиотеке…
Но тут же Марк задал вопросы, из которых я заключил, что он не только слышал о таинственной книгохранительнице, но и многое знает о ней. Это озадачило меня. Однако на вопрос, откуда у него столько сведений о библиотеке Ивана Грозного, Марк опять не ответил, а обратился ко мне с просьбой:
– Наверняка ты будешь писать о ней. Пожалуйста, постарайся не упустить даже самых мелких деталей.
– Я еще не знаю, хватит ли интересного материала.
– Все равно будешь делать какие-то записи, – уверенно заявил Марк. – Они могут пригодиться.
– Кому?
– Все объясню потом. Позвони мне, когда ваше расследование закончится. А насчет материала не беспокойся – материал будет, – пообещал Марк.
Я посмотрел на него недоуменно. В картотеке исчезнувших сокровищ библиотека Ивана Грозного не значилась. Почему же судьба древней книгохранительницы заинтересовала Марка? Не потому ли, что, как Золотая баба, Янтарная комната и клад Березовского ключа, она до сих пор тоже находится в розыске?
Когда этот вопрос я задал Марку, он сказал, повторив мои последние слова:
– Находится в розыске… Вот тебе и название для твоей следующей повести об исчезнувших сокровищах.
Уже не сомневаясь, что предстоящие события вполне могут стать темой нового исторического детектива, я промолчал, но подумал о том же самом.
