Секрет «Лолиты» - [7]

Пока Сергей Сергеевич читал, царила мертвейшая тишина. Слушали все, как сказку, затаив дыхание, даже подавальщицы Настенька и Люда и высунувшийся из двери шеф-кок Никодим Степанович в накрахмаленном колпаке.

Только, словно заговорщик, шептал Володя Кушнеренко, переводивший слова Волошина нашему американскому гостю, известному специалисту по геологии морского дна профессору Дэвиду Карсону, приглашенному принять участие в экспедиции. Русский язык он лишь начинает изучать, поэтому всегда сидит рядом с Володей, который служит ему переводчиком.

Карсон, высокий, уже седеющий, но по-спортивному подтянутый и коротко подстриженный, голубоглазый, со шрамом на подбородке, слушал внимательно, время от времени словно подтверждающе кивая и одобрительно поглядывая на Волошина.

Тишина продолжалась и некоторое время после того, как Волошин кончил читать. А потом — словно взрыв: все заговорили, смеясь и перебивая друг друга:

— Что же с ними могло случиться?

— Куда все подевались?

— Волной всех смыло.

— Да, людей смыло, а картишки, гитару и аккордеон волна оставила.

— Да, видно, погода все время, пока она без команды плавала, почти штилевая была, если даже карты за борт не сдуло.

— Конечно, погода стояла тихая. А то и с палубы все бы смыло, и тарелки на столе бы в кубрике не устояли, и бритва с зеркальцем.

— Да, загвоздка в чем-то другом.

— Пираты на них напали, ясное дело!

— А почему же ничего не забрали? Даже часы золотые в капитанской каюте.

— Да, Лева, это ты загнул. Что за пираты, коли капитана, всю команду и пассажиров украли, а груз и деньги не тронули.

— Ну, может, они всех перебили в драке. Ведь сказано в акте: и топор на палубе валяется, и кинжал какой-то…

Тут Сергей Сергеевич вдруг постучал ложечкой по стакану, требуя внимания, и сказал:

— Послушайте, друзья, хватит соревноваться в остроумии. Давайте-ка всерьез подумаем, что же могло приключиться с экипажем злосчастной «Лолиты». Проведем конкурс на самую оригинальную и в то же время правдоподобную гипотезу о том, что могло произойти на борту шхуны. Победитель получит какой-нибудь приз, подумаем. Желательно, чтобы загадка объяснялась с позиций той науки, какую представляет на борту «Богатыря» рассказчик, но это отнюдь, разумеется, не обязательно.

Сделав небольшую паузу, Сергей Сергеевич спросил:

— Итак, условия конкурса и метод его проведения понятны? Сначала мы будем только фантазировать, а потом подводить итоги и давать оценку каждой гипотезе. Но все-таки они должны быть обоснованны, если даже речь идет о похищении экипажа шхуны космическими гостями. Разрешается в подтверждение выдвинутой гипотезы ссылаться на прецеденты, на похожие случаи, достоверно описанные в солидной литературе, или на соответствующие научные теории, допускающие их возможности. Ясно?

— Ясно! Ясно! — раздалось со всех сторон.

Только капитан в наступившей паузе нарочито громко вздохнул и произнес ленивым тоном:

— Плетение словес и сотрясение воздухов…

Но Сергей Сергеевич сделал вид, что не расслышал этого.

— Копия отчета будет находиться в библиотеке, где каждый сможет сделать из нее необходимые выписки, — продолжал он. — Там же желающие могут получить книги, чтобы лучше представить себе условия плавания на подобных шхунах. Рекомендую, в частности, полистать книги одного из сподвижников Хейердала — Бенгта Даниельсона «Счастливый остров» и «Позабытые острова». Не могу удержаться, чтобы не процитировать небольшие отрывки из них, — добавил он и, открыв приготовленную книгу, начал читать:

— Наша «Теретаи» мало чем отличалась от большинства шхун французской Океании: престарелая скорлупа (водоизмещением около ста пятидесяти тонн), пропахшая копрой, с шумным мотором, способным развивать скорость не свыше пяти узлов…

Кок стал за руль, а матросы взялись за снасти; двое из числа пассажиров тоже помогали тянуть фалы. На шхуне не существовало строгого различия между командой и пассажирами, каждый, кто хотел, мог отстоять вахту у штурвала или помочь матросам.

Было около десяти вечера, когда шхуна подошла к Рароиа. В это время мы восседали на палубе за столом, уставленным жареной свининой, рисом и галетами, но капитан не растерялся. Взяв в одну руку фонарь, в другую тарелку, он взобрался на рубку и уверенно провел шхуну среди коралловых утесов и рифов. Вилка и нож ему ничуть не мешали; напротив: сигнал вилкой рулевому означал «чуть лево руля», ножом — «чуть право».

Переждав, пока стихнет смех, Волошин продолжал:

— А вот маленький отрывок, специально мною подобранный, чтобы разъяснилась одна из загадок: откуда взялись валявшиеся на палубе карты и музыкальные инструменты и стоявший рядом с ним закопченный фонарь.

«На большинстве шхун команда коротала время за покером, — прочел он. — „Теретаи“ не представляла собой исключения. Едва она покинула Папеэте, как началась игра, которой суждено было длиться, пока не переведутся деньги. Лишь одно могло излечить команду от покерной лихорадки: появление на борту более искусного игрока, способного всех начисто обыграть. Во избежание бедствия моряки условились не принимать в игру посторонних, и получился небывалый „долгоиграющий“ покер. Разумеется, время от времени матросы вспоминали о своих обязанностях и шли сменить своего товарища на вахте, но более сонных вахтенных я в жизни не видел. К концу плавания у руля стояли лунатики…»