Секрет комнаты кузена Джеффри - [6]

— Нет-нет, я не могу этого позволить — я не настолько эгоистична, — ответила Беатрис. — Вот лягу в постель, засну, и всё пройдёт. Никак не пойму, отчего это вдруг у меня разыгрались нервы. У меня никогда так не было. Конечно, я льщу себе. Как всё это странно, глупо!

— Ничего странного, дорогая. Не забывай, что ты на ногах с пяти часов утра, украшала стол к празднику, работала, не покладая рук. У тебя, возможно, есть сила духа, но ты ведь не Геркулес, а нервы это из области физиологии, разве не так?

Последний танец окончился, гости разъезжались, и мы вышли из своего укрытия. У двери, прислонившись к стене, стоял Хью; вид у него был довольно мрачный. Хью неотрывно смотрел куда-то в конец залы. Проследив его взгляд, я с болью и трепетом в сердце заметила, что он устремлён на мисс Барнет, стоявшую рядом с капитаном Ласселем и слушавшую, что он говорит. В чарующем сверкании своих бриллиантов мисс Барнет казалась особенно изысканной и привлекательной.

— Ты восхищён ею, Хью? — услыхала я шёпот Беатрис.

— Я восхищён её бриллиантами, — ответил Хью. — Но они не очень сочетаются с её светло-каштановыми волосами. Как бы они заиграли на чёрных! Нет, право слово, мне нравятся бриллианты.

— А кому они не нравятся? — улыбнулась его сестра.

— Как бы я хотел надеяться, что когда-нибудь смогу украсить платье жены такими бриллиантами, — проговорил Хью.

— Ты знаешь, где выход из этого положения, — сказала Беатрис, с напускной серьёзностью поглядев на брата. — Робкий духом не покорит сердце красавицы.

— Да нет, бриллианты должны быть моим подарком, иначе для меня они потеряли бы цену. — И Хью отошёл от нас, чтобы подать руку какой-то даме, направлявшейся в свой экипаж, а я почувствовала чудесное просветление на душе, и когда Беатрис принялась расхваливать мисс Барнет, я готова была во всём с ней соглашаться, от моей злобы не осталось и следа.

Спустя какое-то время оставшихся гостей стали разводить по комнатам. Как только они разошлись, я затащила свою подругу в маленькую каморку, где мне предстояло ночевать. У Беатрис был очень бледный утомлённый вид. Хотя я прекрасно отдавала себе отчёт, как нелегко убедить её отказаться от какого бы то ни было избранного ею плана, я тем не менее была преисполнена решимости не допустить, чтобы она ночевала в ужасной комнате кузена Джеффри.

— Беатрис, — начала я, стараясь придать голосу властность. — Я помогу тебе снять бальное платье, дам тебе свой пеньюар и затем перенесу свои вещи вниз, а твои доставлю сюда. Я твёрдо решила: мы поменяемся с тобой местами.

— Ты не сделаешь ничего подобного, Кэтти. Мне и так ужасно стыдно за своё малодушие, но не воображай, будто я такая законченная эгоистка.

— Эгоистка? Но уверяю тебя совершенно искренне и серьёзно: меня это очень позабавит. Ты ведь знаешь: я люблю приключения, а тут такая возможность! И потом я сегодня очень спокойная — с нервами у меня всё в порядке.

— Ни в коем случае. Разве нельзя нам вдвоём как-нибудь разместиться здесь? Ведь всего одна ночь.

И она посмотрела на крошечную кровать, которую с немалым трудом втиснули между двух стен каморки. Я посмеялась над предложением подруги, но была несказанно рада этим признакам нерешительности. Усилив натиск, я, наконец, добилась своей цели: Беатрис и впрямь была утомлена, к тому же у неё были расстроены нервы. Однако в одном она была непреклонна — настояла на том, чтобы помочь мне перенести вниз спальные принадлежности. Я не стала перечить ей: я знала, что слуги ещё не спят и потому её ночное путешествие по мрачному замку не так уж страшно, как кажется на первый взгляд.

Мы подошли к комнате кузена Джеффри, дверь на ржавых петлях угрожающе заскрипела и отворилась Свет наших свечей не рассеял темноты — она казалась только ещё более непроницаемой. Комната и впрямь вызывала тягостные чувства, даже если отбросить воспоминания о грехе, угрызениях совести и убогом существовании Джеффри, — воспоминания, которые здесь невольно приходили на ум. Подобно большинству комнат, стены в ней были обшиты дубом, проёмы окон были такой толщины, что образовывали ниши, которые по размеру вполне могли бы сойти за небольшие комнаты. Окно наполовину занавешивали шторы, до того драные и обветшавшие, что, казалось они висят ещё со времён кузена Джеффри. Большую часть комнаты загромождали мрачные горы колченогих стульев, сломанных столов и каких-то немыслимых обломков, изгнанных по причине своего безобразия из более цивилизованных покоев замка; посредине, на небольшом, очищенном от рухляди пространстве виднелись лёгкие носилки, напоминавшие о военных походах сквайра, наспех поставленный туалетный столик и ванна с губкой; ванна — детище девятнадцатого века, использовавшаяся в повседневных нуждах, являла собой довольно отрадное зрелище на фоне всеобщего упадка и разрушения. Горничная то ли забыла, то ли побоялась наведаться в комнату с наступлением темноты, и дрова в камине, прогорев, едва тлели. Это в первую очередь поразило Беатрис и, поёжившись от холода, она воскликнула:

— О Боже! Огонь в камине потух! Как здесь ужасно мрачно!

— Ничего страшного, — успокоила я её. — Всё как полагается. Сразу скажешь, что тут обитает привидение. Было бы странно, окажись здесь тепло и светло, как в самой обычной комнате. А теперь, Би, отправляйся-ка наверх к себе. Пора спать. Вот возьми, накинь эти вещи на руку. Спокойной ночи.