Сегун. Книга 3 - [4]

– Для себя – ничего. Господин Торанага оказал мне почести и одарил богатствами, о которых я и не мечтала. Но вот мой сын – о да, господин мог бы помочь ему.

– Чем помочь?

– Двумя мечами.

– Это невозможно.

– Знаю, госпожа. Простите. Это так легко пожаловать, и все-таки нельзя. Но идет война. Потребуется много воинов.

– Сейчас войны не будет. Господин Торанага едет в Осаку.

– Два меча. Не такая уж большая просьба.

– Это невозможно. Извините, решаю не я.

– Простите, но я не прошу вас о чем-нибудь таком. Это единственное, что в силах меня обрадовать. Да. Ничего другого. – Капля пота упала с лица Гёко на колено. – Я хотела бы сбросить пятьсот коку с цены контракта в знак моего уважения к господину Торанаге и желания помочь в эти трудные времена. Другие пятьсот коку пойдут моему сыну. Самурай нуждается в наследственном состоянии, правда?

– Вы обрекаете своего сына на смерть. Все самураи Торанаги очень скоро погибнут или станут ронинами.

– Карма. У моего сына уже есть сыновья, госпожа. Они расскажут своим сыновьям, что когда-то мы были самураями. В этом все дело.

– Не я жалую звание самурая.

– Конечно. Простите меня. Я просто сказала о том, что могло бы меня удовлетворить.

Торанага раздраженно покачал головой:

– Ее сведения, вероятно, интересны, но не стоят того, чтобы сделать ее сына самураем.

Марико возразила:

– Она кажется преданным вассалом, господин. И будет польщена, если вы еще на пятьсот коку снизите цену контракта, отдав эти деньги нуждающимся самураям.

– Это не благородство. Нет, совсем нет. Это только признание того, что сначала она запросила грабительскую цену.

– Возможно, ее предложение стоит рассмотреть, господин. Идеи Гёко-сан насчет гильдии, гэйся и новых категорий куртизанок будут иметь далеко идущие последствия, правда?

– Не согласен. Нет. И почему ее следует вознаградить? Нет оснований предоставлять ей такие почести. Бессмысленно! Она, конечно, не просила вас об этом, не так ли?

– Для нее это было бы чересчур дерзко, господин. Я просто подумала, что она может быть вам очень полезна.

– Лучше бы она уже это доказала. Не исключено, что ее секреты – сплошное вранье. Меня теперь постоянно кормят враньем. – Торанага позвонил в колокольчик – у дальней двери тут же появился его конюший:

– Господин?

– Где куртизанка Кику?

– В ваших покоях, господин.

– А эта женщина – Гёко – с ней?

– Да, господин.

– Выставьте их обеих из замка. Немедленно! Отправьте обратно в… Нет, разместите их на постоялом дворе – третьеразрядном постоялом дворе – и скажите, чтобы ждали, пока я пришлю за ними. – Когда самурай исчез, Торанага проворчал: – Отвратительно! Сводня, желающая стать самураем! Грязные крестьяне не знают больше, где их место!

Марико смотрела, как он, сидя на подушке, раздраженно обмахивается веером. Ее ошеломили произошедшие в нем изменения: мрачность, брюзжание, капризы пришли на смену жизнерадостной уверенности. Он выслушал все тайны Гёко с интересом, но не выказал возбуждения, которого она ожидала. «Бедняга, – подумала она с сожалением, – он сдался. Что толку для него в этих секретах? Может быть, он достаточно мудр, чтобы отбросить в сторону все мирское и готовиться к неизвестному? Лучше бы и тебе последовать его примеру, – вздохнула про себя она, понемногу умирая в глубине души. – Да, но ты не можешь, не сейчас, – ты должна защитить своего сына!»

Беседа происходила на шестом этаже главной крепостной башни, чьи окна смотрели на три стороны света. Заход солнца был мрачен, тонкий серп месяца висел низко над горизонтом, сырой воздух стоял без движения, хотя здесь, на высоте почти ста футов от основания крепостных стен, улавливалось каждое дуновение ветра. Низкое помещение, заключенное внутри мощных стен, занимало половину этажа; остальные комнаты выходили на другую сторону.

Торанага поднял с татами письмо Хиромацу, переданное Марико, и еще раз прочитал. Она заметила, что у даймё дрожит рука.

– Зачем он хочет приехать в Эдо? – Торанага нетерпеливо отбросил свиток в сторону.

– Простите, господин, но я не знаю. Он только просил меня передать вам это послание.

– Вы разговаривали с христианином-отступником?

– Нет, господин. Ёсинака сказал, что это запрещено всем.

– Как вел себя в пути Ёсинака?

– Очень деятельно, господин. – Она терпеливо ответила на вопрос во второй раз. – Он очень исполнителен. Прекрасно нас охранял и доставил точно вовремя.

– Почему священник Цукку-сан не вернулся вместе с вами этим путем?

– По дороге из Мисимы, господин, он поссорился с Андзин-сан, – пояснила Марико, не зная, что наговорил отец Алвито, если Торанага уже вызывал его. – Святой отец решил ехать отдельно.

– Из-за чего произошла ссора?

– Частично из-за меня, из-за моей души, господин. В основном из-за вражды их религий и потому, что между их правителями идет война.

– Кто начал ссору?

– Они одинаково виноваты. Ссора началась из-за фляжки спиртного. – Марико рассказала про стычку с Родригесом, потом продолжала: – Цукку-сан принес вторую фляжку в подарок, желая, как он выразился, извиниться за Родригес-сан, но Андзин-сан объявил напрямик – чересчур откровенно, – что не хочет никакого «папистского спиртного», предпочитает саке и не доверяет священникам. Святой отец вспыхнул и, тоже не выбирая выражений, заверил, что никогда не имел дела с ядом и впредь не собирается иметь. Поклялся, что в жизни не забудет этого оскорбления.