Сёгун - [463]

Он отвел Фудзико в сторону. Когда она напилась чая, освежилась и они поболтали о всяких пустяках, даймё перешел к главному:

– Вы дали согласие на полгода, и я согласился на полгода. Извините, но сегодня я должен знать, не хотите ли вы изменить соглашение.

Маленькое квадратное личико Фудзико сразу потеряло всякую привлекательность, как только его покинула радость. Кончиком языка она на секунду прикоснулась к зубам.

– Как я могу изменить это соглашение, господин?

– Очень легко. Оно закончилось. По моему приказу.

– Прошу меня извинить, господин, – начала Фудзико, голос ее был сух и невыразителен. – Я не это имела в виду. Я добровольно и со всей ответственностью заключила это соглашение перед Буддой с духом моего покойного мужа и сына. Его нельзя изменить.

– Я приказываю его изменить.

– Простите, господин, прошу меня простить, но тогда бусидо освобождает меня от повиновения вам. Ваши обязательства столь же важны, и любые изменения должны быть согласованы обеими сторонами на добровольной основе.

– Вы довольны Андзин-саном?

– Я его наложница. Это я должна доставлять ему удовольствие.

– Вы можете продолжать жить с ним, если не будет другого соглашения?

– Жизнь с ним очень-очень трудна, господин. Все очень официально, чрезвычайно вежливо… Все обычаи, которые делают жизнь надежной, достойной, удобной и спокойной, приходится отбрасывать или обходить. Дом его небезопасен, там нет ва, нет гармонии для меня… Почти невозможно заставить слуг или меня понять… Но… да, я могу и дальше выполнять свои обязанности по отношению к нему.

– Я прошу вас прервать это соглашение с ним.

– Мой первый долг – это долг перед вами. На втором месте – долг перед моим мужем.

– Я думал, Фудзико-сан, что Андзин-сану следует жениться на вас. Тогда вы не были бы его наложницей.

– Самурай не может служить двум властелинам или жена – двум мужьям. Мой долг – долг перед моим покойным мужем. Прошу меня простить, я не могу изменить соглашения.

– Если потерпеть, все можно изменить. Скоро Андзин-сан больше будет знать о наших обычаях, в его доме тоже появится ва. Он невероятно многому обучился, с тех пор как стал…

– Ох, пожалуйста, не запутывайте меня, господин. Андзин-сан – самый необычный мужчина, которого я только знала. Конечно, он самый добрый. Он оказал мне большую честь. О да, я знаю, его дом скоро станет настоящим домом, но… пожалуйста, простите меня, я должна выполнять свой долг. Мой долг – это долг по отношению к моему мужу, моему единственному мужу… – Она овладела собой. – Он должен соблюдаться, должен, господин, или… все… весь позор, все страдания и бесчестье не имели смысла? Его смерть, смерть моего ребенка, сломанные мечи, похороны в деревне эта… Без долга перед ним разве весь наш бусидо не становится вечной насмешкой?

– Сейчас вы должны ответить на один вопрос, Фудзико-сан: разве у вас нет долга по отношению ко мне, вашему сюзерену? И к нему, удивительно смелому человеку. Он становится одним из нас и вашим хозяином. И быть может, – добавил он, решив, что догадался о причине, вызвавшей румянец на ее лице, – ваш долг перед неродившимся ребенком. Разве все это не выше того вашего долга?

– Я… я не ношу его ребенка, господин.

– Вы уверены?

– Нет, не уверена.

– У вас задержка?

– Да… но только небольшая, и это может быть…

Торанага смотрел на нее и терпеливо ждал. Ему еще много что нужно было сделать перед отъездом отсюда. Перед тем моментом, когда он пустит в небо Тэцуко или Кого… Он страстно предвкушал удовольствие, но это было его удовольствие, и, стало быть, оно не имело значения. Фудзико имеет значение, и он пообещал себе, что, по крайней мере сегодня, сделает вид, будто уже победил, будто у него есть время – он позволит себе быть терпеливым и решать вопросы, которые должен решать.

– Так как же?

– Простите, господин, нет.

– Ну, нет так нет, Фудзико-сан. Прошу простить меня за такой вопрос, но это было необходимо. – Торанага не рассердился и не обрадовался. Фудзико старалась вести себя достойно, и он знал, когда заключал эту сделку с ней, что ничего изменить не удастся. «Это и делает нас такими разными, – с удовлетворением подумал он. – Сделка со смертью считается священной». Торанага церемонно поклонился Фудзико. – Я высоко ценю ваше понимание чести и чувство долга по отношению к вашему мужу, Усаги Фудзико, – заявил он, назвав ее именем, которое перестало существовать.

– О, благодарю вас, господин! – с достоинством ответила она на похвалу. От полноты чувств у нее хлынули слезы – она поняла, что этот простой жест снял клеймо позора с ее бывшего мужа – единственного в ее жизни.

– Послушайте, Фудзико, за двадцать дней до последнего дня вы должны уехать в Эдо – что бы ни случилось со мной. Ваша смерть может произойти во время путешествия и должна выглядеть несчастным случаем.

– Да-да, господин.

– Это будет нашей тайной. Только моей и вашей.

– Да, господин.

– До этого времени вы должны оставаться хозяйкой его дома.

– Да, господин.

– А теперь, пожалуйста, скажите Гёко, чтобы она зашла ко мне. Я пошлю за вами, до того как уеду. Мне нужно еще кое-что обсудить с вами.

– Да, господин. – Фудзико поклонилась как можно ниже. – Я благословляю вас за то, что вы освободили меня от жизни. – С этими словами она покинула Торанагу.