Седые дети войны: Воспоминания бывших узников фашистских концлагерей - [100]

Мать, Пигарева Мария Тимофеевна, 1904 г. рождения, мать-героиня, воспитала шестерых детей. Немцами была угнана из Большого леса в Белоруссию, где жила до последних дней. Ушла из жизни в январе 1992 года.

Малолетний мститель из д. Колодяссы

Писарев Павел Иванович

1936 г.р., ур. д. Колодяссы

Война к нам в Колодяссы пришла в 1941 г. в сентябре месяце. Мне было 5 лет. В семье у нас была мать — Писарева Елена Никитична, бабушка — Степанида Ивановна, брат — Писарев Юрий Иванович 1938 г.р. (ныне покойный), сестра — Александра Ивановна с 1942 г.

Когда пришли немцы, они нас выселили из нашего дома и мы скитались по чужим углам. Дом наш использовали под полицейскую комендатуру. Два года у нас в деревне хозяйничали немцы. Скот весь немцы отобрали. Отдали полицаю Тимошкину Григорию Федотовичу (1910 г.). Когда забирали скотину, мы еще им сказали: «Зачем забираете?» Он ответил: «Мне дала немецкая власть».

Бабушка Степанида Ивановна была связной с партизанами. Выполняя задание переводчика (а он был от партизан), ходили в соседнюю деревню по специальным пропускам, которые доставал переводчик. Бабушка все время брала меня с собой. У нее там, в д. Рессета, жила сестра, и мы под предлогом проведывать ходили к ней. Однажды нас не пустили в Рессету и предупредили через переводчика, что там будут сжигать народ. Писарева Екатерина не послушалась переводчика и пошла на задание с сыном Колей. Задание партизан она выполнила, и по пути домой ее немцы расстреляли вместе с сыном. Когда переводчик узнал, дал разрешение на захоронение в своей деревне Колодяссы. Деревню Рессету всю уничтожили. Сожгли вместе с жителями деревни.

После этого случая я стал не в себе. Я помню, как хоронили т. Катю, Колю. Я решил мстить немцам, хотя мне было всего 6 лет.

В один прекрасный день, когда они отступали, мы были в другом конце деревни, там жил полицай — И. Фирсов. И когда немцы отступали, я решил по-детски отомстить немцам. Взял камень, подошел к дороге и бросил камень в мотоцикл в колесо. В это время немец бросает мотоцикл, берет меня и подводит к мотоциклу. Когда он отремонтировал мотоцикл, в этот момент выходит полицай И. Фирсов и давай меня бить. Били то немец, то полицай. Когда немец бил, я не плакал, а когда свой бил — я заплакал. Тело у меня все было черное, как чугунное.

Он заставил меня бежать рядом с мотоциклом. Он хотел меня расстрелять прямо в деревне, а И. Фирсов сказал ему, чтобы расстрелял за деревней. Проезжая мимо комендатуры, а я бежал рядом с мотоциклом, увидел переводчика. Я бросился к нему. Он переговорил с немцем, и немец уехал. Так я был спасен переводчиком.

В 1943 г. нас угнали в Бежицу в распределительный лагерь. Через какое-то время нас погнали в сторону Бреста в Белоруссию. Расселили по селам.

Нас освободили наши войска. Я болел свинкой. Меня лечил военный немецкий врач. Он не давал ни наших, ни немцев расстреливать. Он говорил: «Я врач, и мое дело лечить людей, независимо от их национальной принадлежности».

Возвращались мы домой кто как мог. В основном пешком. Приехали домой, а наш дом наполовину был разбит. Дом отремонтировали, и в нашем доме сделали школу. Дом был большой, пятистенный. Года два у нас была в доме школа, а потом она переехала в другое место. Мы ходили в школу. Жизнь продолжалась.

Мы работали на хозяев

Попова (Герасимова) Зинаида Федоровна

1929 г.р.

Родилась я в 1929 году. Когда началась война, отца забрали на фронт. Нас, детей, у матери осталось шестеро. Один брат подорвался на гранате. Его немцы заставляли возить снаряды на передовую. Брат собрал вокруг себя немцев и хотел их подорвать вместе с собой. Граната разорвалась у него в руках, он погиб, а немцы остались живы.

Другой братик маленький умер в концлагере от голода. Он не мог есть баланду из чечевицы и брюквы. Все просил есть, а что мы могли ему дать. Немцы сначала выгнали нас из деревни Кондрыкино. У которых было много детей, отправили в Людиново, а рабочую силу оставили в деревне, чтобы они копали немцам окопы.

В Людинове нас поселили в один дом пять семей: Ляликовы, Дроздовы, Козловы, Труновы и мы — Поповы. Жили мы там месяца 3—4. Затем нас вернули домой, в Кондрыкино. Стало слышно, как снаряды долетали до нашей деревни. Наши солдаты уже были в Букани и Кашовичах.

Немцы решили собрать всех жителей деревни и эвакуировали нас. Убежать было нельзя, везде стояли патрули. Погнали нас сначала на Жиздру, потом в Улемль, затем в Брянск, а потом на Бежицу. В Бежице нас погрузили в товарные вагоны. На станции Бежица налетели наши самолеты. Хотели бомбить, думали, что это немцы. Старики и женщины выскочили из вагонов и стали махать платками, руками. Летчики увидели, что это беженцы, и не стали бомбить.

Везли нас до самой Литвы. Останавливались на станциях на малое время. Кушали мы свое, что у кого было. Довезли до города Алитус. Там уже был лагерь. До нас там были пленные солдаты. Все стенки были исписаны фамилиями. Так мы поняли, что здесь были наши солдаты в плену. Три женщины нашли по фамилиям своих мужей.

Сначала нас посадили в деревянные бараки без пола, были одни нары. На нас напали вши, и все дети заболели чесоткой. Изолятор был кирпичный, и больных людей изолировали от здоровых. Потом нас всех вывели на площадь и начали отбирать рабочую силу. Эту рабочую силу отправляли в Германию и Австрию. С маленькими детьми не брали. Мы остались в лагере, больше всех были покрыты чесоткой. Потом нас вывели опять на площадь и продали как рабочую силу литовцам.