Седой - [37]
С тем же расслабленным, умиротворенным лицом он вышел на улицу. Напротив через дорогу светились окна маленького бара, Иванов спохватился, что надо бы помянуть, спустился по ступенькам и встал в очередь за нескладным очкариком и его подругой, не замечая суеты вокруг, будто прислушиваясь к себе, — недоверчиво и с надеждой, как выздоравливающий больной.
В бар ввалилась шумная компания — трое ребят и две девицы. Светловолосый парень с ключами от машины на поясе протянул руку бармену перед самым лицом очкарика.
— Толик, привет. Как дела? — он облокотился на стойку, оглянулся на своих. — Что берем?
— Сейчас моя очередь, — неуверенно сказал очкарик.
Светловолосый равнодушно скользнул по нему взглядом, задержал глаза на его девушке, вынул из фужера на стойке пластмассовый цветок и протянул ей. Девчонка растерянно посмотрела на очкарика, тот беспомощно сутулился рядом. Светловолосый воткнул ей цветок в нагрудный карман и отвернулся. Очкарик и девчонка с дурацким цветком стояли, не глядя друг на друга, — видно было, что они не из завсегдатаев, что этот выход в бар для них событие, теперь уже безвозвратно испорченное.
Иванов тронул светловолосого за рукав:
— Отойди, будь человеком.
Тот даже не повернул головы, другой похлопал Иванова по плечу:
— Не надо волноваться.
Иванов отбросил его руку, тот взглянул на него внимательнее и крепко взял за локоть, сдавливая железными пальцами. Иванов рванул его на себя и ударил лбом в переносицу. Парень отлетел. Двое других шагнули к Иванову. Это были тренированные ребята, спокойные и умелые, неплохо знающие каратэ. Иванов упал от удара ногой в грудь, вскочил и тут же упал снова — они просто не подпускали его на дистанцию кулачной драки. Посетители наблюдали из-за столиков, очкарик и его девушка прижались спинами к стойке, бармен продолжал работу, приехавшие с парнями девицы смотрели без особого любопытства.
От нового удара Иванов покатился к стене. Здесь в углу стояла стальная штанга от стула — без сиденья, с подножкой посередине. Поднимаясь, Иванов ухватил ее за конец и ударил одного из парней плашмя поперек живота — тот будто сломался пополам. Равнодушная тишина бара взорвалась визгом девиц, криком, звоном падающей посуды, грохотом опрокидывающегося стола. Лица, огни — все закрутилось в бешеном водовороте. Иванов метался с железной палицей, круша все на пути. Мелькнуло лицо отступающего к двери светловолосого, Иванов с широкого замаха ударил его по голове…
— Родные у вас есть? — спросил следователь.
— Нет.
— Никого?
— Нет.
Следователь записал и отложил ручку. Иванов сидел напротив на табурете, сложив руки на коленях, с абсолютно спокойным, бесчувственным лицом.
— Расскажите, что случилось в баре.
— Я уже рассказывал.
— Расскажите еще раз.
Бесцветные слова будто гасли на губах в тишине кабинета.
— Я взял трубу и ударил его по голове.
— Почему?
— Потому что я хотел его убить.
— За что? За то, что он встал без очереди?
— Да.
Следователь покачал головой.
— Вы раньше не встречались с убитым?
— Нет.
— Почему же вы решили его убить?
— Потому что их надо убивать.
— Кого — их?.. А если в метро на ногу наступят — что, перо в бок? А если в магазине толкнут? Что, всех убивать?
Иванов впервые поднял глаза на следователя, бескровные губы его дрогнули — и сложились в холодную, снисходительную усмешку…
С той же, будто приклеенной к лицу улыбкой Иванов наблюдал за процедурой снятия отпечатков пальцев.
— Какой цвет волос-то писать? — спросил милиционер, заполняющий какой-то бланк.
Тот, который занимался отпечатками, разогнулся и посмотрел на Иванова.
— Черт его знает… Пиши — седой.
— Смотри — улыбается.
— Пусть улыбается… Там обломают. Не таких обламывали…
Иванов, сложив руки за спиной, шел по длинному тюремному коридору, глядя перед собой пустыми холодными глазами, с улыбкой на губах. Вдаль коридора светились зарешеченные лампы. Свет приближался…
…расплываясь сквозь заиндевевшие ресницы. Послышался грохот винтов. В свете прожектора возникло, склонилось над Ивановым чье-то лицо.
— Живые! Живые!!
Теснились окруженные фосфорическим сиянием силуэты:
— Ребята! Родные!.. Сто лет жить будете! Сто лет!
— Поднимай… осторожнее…
Зарешеченная лампа. Ключ в замке. Окованная железом дверь с грохотом распахнулась, и Иванов спокойно шагнул в камеру.
Коротков Юрий Марксович родился в 1955 году. Вырос на Крайнем Севере, на реке Печоре. Окончил Литературный институт имени Горького и Высшие курсы сценаристов и режиссеров кино. Автор пяти книг, его повести и рассказы печатались в журналах «Юность», «Литературная учеба», «Парус», «Костер», «Искусство кино». По сценариям Ю. Короткова сняты кинофильмы «Абориген», «Публикация», «Авария — дочь мента», «Затерянный в Сибири» и другие. Работает с кинофирмами США, Англии и Австралии. В 1991 году дебютирует как режиссер-постановщик фильмом «Виллиса» по своей одноименной повести. Живет в Москве.
