Седой - [46]

И подумал с надеждой: «Леха – свой в доску. Надо с ним перетолковать…»

– Мне они тоже лапши на уши навешали, будь здоров, – сказал Кривой, нехорошо осклабившись.

Он краем глаза наблюдал за реакцией Чемодана на его слова; тот понимающе кивнул.

– Я хочу спросить тебя, Крапленый: ты наши воровские правила знаешь? – Кривой смотрел на

Крапленого с прищуром, не мигая.

– Пошел ты… – огрызнулся Крапленый. – Нашел время, когда толковище[36] устраивать.

– В самый раз, – спокойно ответил Кривой, а набычившийся Чемодан опять согласно кивнул головой. – Мне, например, не нравится, что ты вершишь суд без нашего ведома и согласия. И вот что из этого выходит.

Он повертел в руках записку и небрежно швырнул ее на стол.

– Кривой, по-моему, ты оборзел окончательно, – показал зубы в хищном оскале Крапленый. – Я что, мать вашу, здесь в шестерках хожу!?

– Тихо, тихо… – примиряюще заворковал Профессор. – Не нужно цапаться, братва. Мы не для того здесь собрались. Ошибки у всех случаются. Стоит ли из-за мелочей рога сшибать.

Кривой смолчал, только выразительно пожал плечами: мол, ладно, на этот раз и впрямь не стоит шум поднимать, но я остаюсь при своем мнении. Главное он уже выяснил – Чемодан на его стороне.

– А коли так, – Крапленый остановил свой жесткий взгляд на Чемодане, – ты, Леха, эти делом и займешься. Помощники тебе нужны?

– Сам найду. – Чемодан недовольно хмурился. – Когда?

– Сегодня ночью. Кончай обоих. Только тихо и не наследи.

– Кончать не буду, – упрямо мотнул головой Чемодан. – Ты меня в «мокрушники» не записывай.

Доставить – доставлю. А там пусть будет, как решит правилка[37].

– Ты!.. – вскочил на ноги озверевший Крапленый. – Растуды твою в печенку!.. С кем споришь!?

– Я все сказал, – отрезал Чемодан, сжав свои пудовые кулачищи и недобро посматривая на взбешенного главаря.

Казалось, что Крапленого хватит удар. Он посинел и только беззвучно глотал воздух.

Перепуганный Зуб съежился на стуле, стараясь казаться как можно меньше, чтобы случаем не подвернуться под горячую руку Крапленого.

Лицо Кривого было непроницаемо, но в душе он ликовал: все получилось как по писаному.

После сегодняшней свары Крапленый уже не будет ходить гоголем. А значит, общаковая касса не попадет целиком в карман главаря, надумай он сбежать, потому как теперь и он, Кривой, свое веское слово скажет по поводу дележа добычи, имея за плечами мощную поддержку в лице Чемодана.

Профессор морщился и сокрушенно покачивал головой, изображая страдание из-за случившейся размолвки. Он был великим артистом, что часто спасало его в прошлом от многих неприятностей.

Профессор понимал, чего добивается Кривой. И, конечно же, быстро сообразил, что шайка распадается на два лагеря. И сейчас старый пройдоха мысленно взвешивал свои шансы в этом противостоянии. К кому примкнуть?

Наконец Крапленый сумел справиться с обуявшей его яростью. Он коротко выдохнул и сел.

– Лады… – Он обратился к Чемодану: – Доставь их на Лиговку. А там решим. У нас главное другое.

Все облегченно переглянулись. Зуб даже сумел изобразить бесшабашную ухмылку.

– Ну, что, братва, а теперь пора перекусить, – решительно сказал Крапленый.

И кивком головы отправил Зуба на кухню.

Тот долго не медлил, шустро принес две бутылки водки и немудреную закуску. Крапленый разлил водку по стаканам.

– Погоди… – Кривой прикрыл свой стакан ладонью. – Мы еще не все решили.

– Что тебе сегодня неймется? – хмуро глянул на него Крапленый. – Не с той ноги встал?

– Я встаю на обе, – парировал Кривой. – Мы хотим знать: как и когда будем куш дуванить[38]?

К удивлению собравшихся, Крапленый отреагировал на вопрос Кривого спокойно. Он только внимательно посмотрел на лица своих подельников и сказал:

– Обсудим и решим… в свое время.

– А конкретней можешь сказать? – не отставал Кривой.

– Как только дело спроворим, так и сыграем общий сбор. В длинный ящик откладывать не будем.

Крапленый понял: если он сейчас не пойдет на уступки, подельники просто перегрызут ему горло…

Глава 28. ПОХИЩЕНИЕ

Автобус, медленно набирая скорость, дребезжал всеми своими частями. Казалось, что он вот-вот рассыплется и вывалит припозднившихся пассажиров прямо на грязную ухабистую дорогу, когда-то именовавшуюся асфальтированным шоссе. Мишка Снегирев запрыгнул в автобус уже на ходу. Двери с раздирающим душу скрежетом захлопнулись, больно прищемив локоть.

Мишка чертыхнулся и попытался протиснуться вперед.

– Слышь, друг, ты на следующей остановке выходишь? – обратился Снегирев к высокому, плечистому парню, который загораживал проход.

– Нет, – коротко ответил тот, мельком посмотрев на Мишку.

– Тогда отодвинься и дай пройти.

– Нет проблем…

Снегирев взглянул на лицо парня, которое находилось совсем близко, и обомлел – неужели!? От неожиданности Мишка едва не свалился на колени седоусому ветерану с орденскими колодками на потертом пиджаке.

– Извините, – пробормотал Снегирев, дрожа как в лихорадке.

– Ничего… – благодушно улыбнулся старик. – Бывает…

Мишка пробрался на заднюю площадку и стал таким образом, чтобы видеть высокого парня. Нет, ошибиться Мишка не мог – это был ОН! Снегиреву до зуда в конечностях захотелось достать из внутреннего кармана бумажник, где лежала фотография этого парня. Но Мишка боялся лишний раз пошевелиться, чтобы не вспугнуть свою невероятную удачу.