Седов - [33]
«Фоке» не повезло в Крестовой губе. Судно село на мель. Это задержало экспедицию по крайней мере на сутки. На берег губы завезли стальной трос и закрепили его в камнях. Потом дали машине полный ход, стали выбирать трос лебедкой. Это окончилось небольшой аварией – трос лопнул, а судно осталось на мели недвижимо. Седов принял новое решение: отклепать якорь, завести его с кормы. Спустили баркас, подвесили к нему семидесятипудовый якорь. Баркас склонился под тяжестью на одну сторону, едва не зачерпывая бортом воду. Матросы и с ними Седов навалились тяжестью собственного тела на противоположный борт, и баркас постепенно передвинулся на 50 сажен за корму… Тяжелая и рискованная работа!
Только 12 сентября, на рассвете, снявшись с якоря и подняв все паруса, «Фока» направился к выходу из Крестовой губы. И уже через день вахтенный усмотрел впереди прямо по курсу массы плавающего льда. Издалека море казалось покрытым почти гладкой и сплошной белой корой. Но это были разрозненные ледяные поля, частая сеть перемещающихся плоских островов, омываемых широкими проливами изменчивой формы. А поблизости от берега совершали свои одиночные плавания высокие айсберга – голубые, крутобокие скалы, отломившиеся от ледников, которые на северном острове Новой Земли спускаются прямо в море, где и обрываются отвесной стеной льда.
Матросы в кубрике «Святого Фоки».
Начинался штурм ледяного барьера, поиски прохода на Землю Франца-Иосифа. Эта борьба продолжалась более двух недель, она потребовала от Седова напряжения всех умственных и физических сил, потому что в дни плавания выяснилось, что в составе экипажа и экспедиции нет никого, с кем мог бы Седов разделить трудности командования «Фокой». Выяснилось, что капитан Захаров не умеет вести судно среди льдов. Оказалось, что штурман Сахаров – алкоголик; еще в том письме, которое Седов оставил для жены на Городецком маяке, было сказано о Сахарове: «Штурман – неважный, как-то уже успел стащить спирт, напиться и пырнуть ножом матроса…» >{44} Боцмана пришлось списать в Крестовой губе из-за болезненной привязанности к наркотикам. Что же до экспедиционного состава, то это были не моряки, навигации они не обучались. Географ Визе и геолог Павлов на море попали впервые. Пинегин, художник, хотя и бывал на Севере, но самостоятельно вести судно не мог. Наконец, доктор Кушаков: этот ни моря, ни Севера не нюхал, постоянно укачивался, а помимо всего был весьма антипатичен. О нем в письме сказано было довольно резко: «Надоел ой мне своей разнузданностью, хвастливостью и вообще фамильярностью…» >{45}
«Фока» свернул на запад от Новой Земли. Он шел некоторое время вдоль границы ледяных полей. По свидетельству мореплавателей, путь среди льдов на Землю Франца-Иосифа легче найти на западе.
После ночи движения вдоль кромки льда пришлось изменить курс. Граница льдов заворачивала все более к югу. «Фока» взял курс на север. Он шел под парусами и довольно легко разрезал хрупкую кору молодого льда. Но с каждой милей крепость и толщина ледяных полей увеличивались. Нужно было лавировать, отыскивая удобные протоки и полыньи. Иногда «Фока» брал препятствие силой – тяжестью корпуса и разгоном машины. Седов то подымался в бочку, которая была укреплена на грот-мачте,[15] то карабкался на ванты[16] – сверху видней, куда ведет полынья и нет ли впереди больших пространств чистой воды. В трудные минуты он сам брался за штурвал. Встречались льдины, которые удавалось пробить лишь несколькими последовательными ударами. Тогда «Фока» пятился назад – на самом малом ходу, чтобы не повредить винт при столкновении с какой-нибудь шальной льдиной, – брал разгон и несся вперед, наваливаясь на лед всей тяжестью своего носа. Он входил в лед, как клин, вдавливался в сопротивляющуюся массу на несколько десятков футов, машина его работала полным ходом, корпус дрожал и поскрипывал. Постепенно движение вперед замедлялось, и, наконец, корабль бессильно замирал среди наторошенных обломков… Тогда начиналось все сызнова. Седов командовал: «Малый, назад!» – и «Фока» отходил. Еще удар – и новые несколько десятков футов во льду.
Старик «Фока» здесь только и обнаружил свою удаль. Он великолепно слушался руля и вьюном вертелся по извилистым протокам, а когда надо было, исправно долбил лед своим тяжелым дубовым корпусом.
Но с каждым Днем и часом и эта работа становилась все более трудной для «Фоки». Однажды он натолкнулся на такие льды, которые навряд ли пробило бы судно и втрое более сильное. Север был закрыт плотными льдами, в которых не видно было ни одной «водушки», как говорят полярники. И небо на горизонте сплошь было «ледяное» – белесого, отраженного цвета ледяных полей.
Теперь приходилось расплачиваться за вынужденное опоздание с отплытием из Архангельска. Седов знал, что никогда еще ни одна экспедиция не достигала Земли Франца-Иосифа в такое позднее время года. Джексон совершил свой рейс в начале августа, Уэльман – в конце июля, Абруццкий – в середине июля. Выходя из Архангельска 27 августа, Седов рассчитывал все же на удачу своего предприятия при одном условии – при благоприятной ледовой обстановке. Но в двенадцатом году зима пришла необычайно рано.
