Седьмой удар - [4]

Его костюм отличался от костюма дворецкого лишь явно более высоким качеством. Два монаха в своих простых плащах нищенствующего ордена выглядели в этих покоях, полных золота и дорогой мебели, инородными телами. Кроме кресла в кабинете стоял небольшой письменный стол на гнутых ножках, украшенный костяными вставками и тонким рисунком. Остальное место по стенам занимали — до потолка — книжные шкафы, сплошь заставленные фолиантами с тускло блестевшими сквозь стёкла дверей золотым тиснением на кожаных переплётах.

— Рад познакомиться со знаменитым братом Альбрехтом, — произнёс пан Ровба.

Он безошибочно обратился к учёному монаху, предварительно мельком взглянув на Яна.

— Мой спутник, брат Ян, — счёл нужным представить того Альбрехт.

Пан Ровба слегка кивнул, но уже отведя взгляд от монахов. Получилось, что он дал понять, что услышал и принял во внимание пояснение Альбрехта, а не поздоровался с Яном.

В ту же минуту распахнулась дверь, четверо слуг вереницей вошли в кабинет, неся круглый столик и два лёгких кресла. Они поставили их посередине комнаты, а мажордом, сопровождавший процессию, придвинул сюда же вольтерьянское кресло хозяина. Слуги вышли, бесшумно закрыв за собой дверь.

Пан Ровба сделал приглашающий жест и первым опустился в своё кресло. Монахи тоже сели.

Вновь распахнулась дверь, и явился поднос с тремя чашками и кофейником, благоговейно несомый девушкой в лиловом переднике, сливавшимся с такого же цвета платьем, и лиловом же чепце. Девушка переставила кофейник и чашки с подноса на стол, грациозно нагнувшись, разлила в чашки кофе и, присев в книксене вышла. Дверь за ней закрылась.

— Выпейте с дороги кофе, — произнёс пан Ровба, беря свою чашку, — а тем временем в трапезной накроют для вас ужин.

Альбрехт, поблагодарив, пригубил свою чашку и поставил её назад на стол. Пан Ровба последовал его примеру.

Ян к своей чашке не притронулся.

— Я бы хотел, не откладывая, уточнить некоторые детали, — произнёс Альбрехт.

— К вашим услугам, — ответил хозяин фольварка.

— Насколько я понимаю, мне предстоит сделать выводы, так сказать пост фактум? Лицо, обвинённое в ведовстве, умерло?

— Как? Мария умерла? — изумлённо воскликнул Ян.

Альбрех и пан Ровба ничего не сказали, но при этом неотрывно смотрели друг другу прямо в глаза.

— Извините… — пролепетал Ян.

Но тишина продолжала висеть над столиком, за которым, не обращая никакого внимания на Яна, будто его здесь и не было, два человека пристально, каждый со своим раздумьем, смотрели друг на друга.

— Похоже, на её здоровье пагубно сказалась смерть дочери? — наконец нарушил молчание Альбрехт.

— Весьма вероятно, — ответил пан Ровба. — Как и на всех нас. Мы все любили пани Ядвигу.

— Могу я полюбопытствовать, где находится молодой вдовец, ваш сын?

Пан Ровба вновь с полминуты пристально смотрел на брата Альбрехта.

— В данный момент он за границей. Бедный мальчик тяжело пережил утрату.

Теперь уже Альбрехт с полминуты пристально смотрел на пана Ровбу.

— Насколько я понимаю, — произнёс он, — подозрение, что мать вашей невестки является… являлась ведьмой, вносит крайне нежелательный элемент в отношение к вам и местного населения и общества?

Пан Ровба утвердительно кивнул:

— Неприязнь местного населения меня волнует мало, а вот досадные пересуды в обществе мне крайне неприятны.

Он отпил ещё глоток кофе и продолжил:

— Вы, брат Альбрехт, своим авторитетом сможете пресечь эти разговоры.

Альбрехт поднял руку:

— После выяснения сущности дела, пан Ровба, после выяснения сущности дела.

— Да, конечно, никто и не сомневается в вашей беспристрастности. Все необходимые условия вам будут предоставлены.

— У вас, пан Ровба, я слышал, богатый архив.

— Он в вашем распоряжении.

Альбрехт удовлетворённо кивнул. И, чуть помедлив, отпил кофе.

— И последнее, — с легким стуком он поставил чашку на блюдечко. — Собственно, из-за чего конкретно Марию стали подозревать в ведовстве?

Пан Ровба в раздумье тихонько пристукнул пальцами по краю стола.

— У Марии был сложный характер, — он говорил медленно, подбирая слова. — Со многими она, что называется, не находила общего языка. Жила замкнуто. Вроде, врачевала. Ну, и скот.

— Да, да, — вставил Альбрехт, — падёж.

— Практически всё местное дойное стадо погибло. Это большая беда.

— Ну а Мария? Какое она имела к этому отношение?

— Ну, вы ведь знаете, как это бывает… Кто-то сказал, кто-то подхватил. И складывается впечатление, что все знают.

Альбрехт утвердительно покачал головой:

— Да, так бывает.

Пан Ровба, с минуту посмотрев на замолчавшего Альбрехта, встал.

Монахи тут же последовали его примеру.

— Вы проделали длинный путь, — сказал хозяин фольварка. — В трапезной вас ожидает ужин. Затем вам предоставят комнаты. В любое время я к вашим услугам.

Как только они вышли из кабинета, рядом материализовался мажордом:

— Ужин готов.

— А не скажет ли пан, — спросил его Альбрехт на лестнице, спускаясь на первый этаж, — есть ли в доме портрет покойной молодой пани?

Мажордом быстро оглянулся, словно проверяя, не подслушивают ли их.

— Есть, — сказал он, приглушив голос. — Я вам принесу в трапезную.

И когда он, выполнив обещание, принёс небольшой овальный портрет и протянул его Альбрехту, тот удовлетворённо, как будто подтвердились его предположения, покачал головой: