Седьмой круг - [49]

— Какие куклы, Ричард? — горько спросила Луиза. — Ты привез меня в Лондон, чтобы выдать замуж. Я сделала то, что ты хотел! Я не обещала никому свою душу и сердце. Только руку.

— И тело, черт тебя побери. — разъярённо кричал Мельбурн. — Когда Брендон отдал мне письмо для тебя, я сразу вспомнил все, что ты писала Элизабет, и понял, кто твой таинственный любовник.

— Мало того, что ты читал мою переписку с Элизабет, ты вскрыл и письмо герцога? — глаза Луизы воинственно сверкнули.

— Нет. Я не читал. Мне было достаточно выражения его лица.

— Если ты думаешь, что я должна стыдиться, то ошибаешься. — достоинством королевы произнесла графиня Скроуп. — Никто не пострадал от моей связи с Чарльзом. Все закончилось, когда я вышла замуж.

— А это что? — презрительно бросив скрепленный печатью герцога конверт к ногам сестры, спросил Ричард.

— Откуда мне знать? Мне никто не писал сюда. Может, были и другие письма. Не от Чарльза? — глаза Луизы подозрительно уставились на графа. Мельбурн послал ей уничтожающий взгляд, и брошенному на пол конверту добавился еще один, но без печати.

— Это единственное письмо от нее. Других не было. Я получил его две недели назад. — неожиданно усмирив гнев, сдержанно ответил Ричард.

Луиза бережно подняла оба конверта. И первым открыла письмо от Элизабет Невилл. Там была всего одна строчка.

"Я убила Девида Купера".

Глаза юной графини наполнились слезами. Пальцы, держащие помятый листок, дрожали.

— Ты читал? — тихо спросила она.

Ричард бросил на сестру мрачный взгляд и кивнул. Графиня прикусила нижнюю губу, и с отчаяньем посмотрела на Мельбурна.

— Вот почему она молчала. — воскликнула Луиза. — Она боялась написать мне, боялась признаться. Все из-за тебя, Ричард. В самые сложные моменты жизни я не могла спросить совета единственного в мире человека, которому доверяю, потому что этот человек боялся твоего гнева. Если ты что-то с ней сделаешь, я никогда не прощу тебя.

— Черт возьми, сестра. Я давно знаю об этом. Роберт написал мне еще три месяца назад. И я не предпринял ничего против твоей подруги. Если она убила Купера, значит, он это заслужил. Он был ублюдком, думаешь, я этого не замечал?

— Не хуже тебя, Мельбурн. — холодно отозвалась Луиза, разглядывая кривые буквы, написанные неуверенно дрожащей рукой подруги, и представляя боль и страх, который испытывала Элизабет эти долгие месяцы ожидания наказания, которое придумает для нее граф за убийство своего поверенного. Луиза, как никто другой, помнила и понимала, что значат страх и боль, заставляющие молчать. Ведь иногда, в самых крайних моментах, только молчание и сможет спасти. Луиза думала, что Элизабет никогда не узнает этого, не поймет. Ее воля, сила, ярость во всех проявлениях в сто крат превышали подобные чувства у мужчин.

— Иногда мне казалось, что она хочет убить себя. — Луиза подняла на брата полные слез глаза. — Она никогда по-настоящему не пыталась спасти свою жизнь. Ее организм неоднократно боролся и выживал, но душа снова и снова требовала новой порции боли. Я не понимала Ричард, не могла понять, зачем она это делает. Я просила ее смириться, чтобы уменьшить свои страдания. Но Элизабет права. Откуда в ней столько мудрости в восемнадцать лет? Покорившись, не ослабишь боль. Только в сопротивлении она нашла спасение от абсолютной потери себя, своего достоинства и чести. Что значит физическая боль, если душа продолжает бороться? Я когда-то смирилась и подчинилась своей судьбе. Я считала себя жертвой, великомученицей, я не была виновна в том, что сделал Флетчер.

— Это действительно так. Ты ни в чем не виновата. И ты выжила. — мягко сказал Ричард. Приблизившись к сестре он положил руки на ее хрупкие плечи.

— Да, я жива. Но какой ценой. Тебе будет больно это услышать. Я никогда не говорила тебе о событиях той страшной ночи. Наша сестра и твоя жена пали жертвами жестокости и насилия мужчин. Стадо свирепых шакалов набросилось на них, и учуяв запах крови и страха, они уже не могли остановиться. Ни одна из нас не пыталась сражаться, сопротивляться своей страшной участи.

— Вы ничего не могли изменить. — лицо Мельбурна дрогнуло в гримасе глубокого душевного страдания.

— Откуда нам знать, Ричард? — Луиза видела отражение в расширившихся зрачках брата, обрамленных обломками синего льда. — Откуда нам знать, если мы не пытались? — прошептала девушка, нежно коснувшись пальцами напряженной щеки брата. — Элизабет бы умерла иначе. Как воин, с разбитым сердцем и телом, но свободной душой. Ты понимаешь, о чем я говорю?

— Да, Лу. Я понимаю. — кивнул Мельбурн.

— Я так много потеряла, Ричард. В моей жизни было слишком мало света. Кусочек счастья, капля любви, безоблачное детство, крепкая семья, равнодушная мать, но любящий отец и брат. Ни осталось ничего, кроме тебя. Если бы я не любила тебя так сильно, то давно бы спасла Элизабет. Причиняя боль ей, ты каждый раз ранишь меня. Помни об этом, возвращаясь домой. Помни об этом, когда ярость лишит тебя доводов разума. Помни об этом, даже если она сама будет просить о смерти. Элизабет мне, как сестра, но не по крови и рождению, а по перенесенной боли. Я ненавижу себя за то, что слишком слаба и труслива, чтобы помочь ей. Боюсь, что попытавшись, потеряю вас обоих.