Седьмой крест. Рассказы - [2]

С первых же строк, как только появляется перед читателем сам Георг Гейслер и передается поток его мыслей, упомянуто имя Валлау. Это он организовал побег семи заключенных. Эрнст Валлау, несгибаемый, испытанный во многих боях коммунист, присутствует лишь на немногих страницах романа: в трагически сильной сцене допроса, а потом и еще в одном коротком и очень жестоком эпизоде, который завершается смертью пойманного беглеца. Однако место, занимаемое им в романе, очень значительно. Георг то и дело вспоминает Валлау, руководствуется в своих поступках примером старшего товарища, его советами. Так возникает характерная для всего творчества Зегерс ситуация: учитель — ученик.

В первой повести Анны Зегерс, принесшей ей большую литературную известность, «Восстание рыбаков» (1928), юноша Андреас, жаждущий вольной и осмысленной жизни, тянется к профессиональному бунтарю Гуллю, видит в нем образец для себя. В романе «Спутники» один из центральных персонажей, молодой польский рабочий Янек, проходит тюремные «университеты» под руководством опытного подпольщика Солоненко, а много лет спустя, снова попав в тюрьму, берется быть покровителем и наставником юного товарища по заключению. В романах Анны Зегерс «Решение» (1959) и «Доверие» (1968), где показано трудное, осложняемое острыми конфликтами и все же победоносное становление социалистического строя в ГДР, один из самых привлекательных персонажей — старый учитель Вальдштейн, человек, родственный Валлау по своему духовному складу, воспитатель нескольких поколений немецких антифашистов.

Ситуация учитель — ученик возникает у Анны Зегерс еще в раннем рассказе «Хижина из рифленой жести», который был опубликован в 1928 году в антологии молодой немецкой прозы и напечатан повторно лишь совсем недавно. Здесь действие происходит в США, в каторжной тюрьме где-то на юге страны. Профессиональный революционер Л. учит, поднимает к передовому сознанию своего напарника, малограмотного метиса Бреколи (а вместе с тем и сам, благодаря общению с Бреколи, учится лучше понимать и чувствовать жизнь самых обездоленных). Когда в руки арестантов случайно попадает обрывок газеты, Л. взволнован: он давно не читал газет. И тут в авторском тексте — примечательные строки: «В этих буквах была сила, — тот, кто к ней прикоснулся, уже владел ею. Всякий, кто прочел это, вступил в сообщество тех, кто когда-либо прочел то же самое»[2]. Уже в этом раннем рассказе ясно обнаруживается тот особый оттенок смысла, который вкладывает Анна Зегерс в излюбленное ею слово — Kraft — сила. Не о физической, материальной силе идет здесь речь, а о силе нравственной, духовной, сплачивающей людей, воодушевляющей угнетенных и слабых. Именно такую силу учитель, владеющий передовой мыслью, в состоянии передать ученику. В «Спутниках» дважды — в середине и финале — возникает эпизод, которому автор явно придает символический смысл. Солоненко ободряющим, отеческим жестом кладет руку на голову Янека; многие годы спустя повзрослевший Янек повторяет этот жест, кладет руку на голову юноши-новичка. И дважды повторяется фраза: «Теперь эта сила была и в нем…»

Мотив «силы» — в том особом понимании, какое вкладывает в это слово Анна Зегерс — проходит через весь роман «Седьмой крест». Заключенные концлагеря Вестгофен размышляют об их товарище, который сумел спастись: «Невелика победа, конечно, ведь мы были по-прежнему бессильны, по-прежнему в арестантских куртках! И все-таки победа — она дала каждому почувствовать, как давно мы ее уже не чувствовали, свою силу, ту силу, которую мы слишком долго недооценивали, словно это одна из самых обыкновенных сил на земле, измеряемых числом и мерой, тогда как это единственная сила, способная вдруг вырасти безмерно и бесконечно». И комендант лагеря, эсэсовский изувер Фаренберг, вынужден в конце концов признать свое поражение: он «понял, что гоняется не за отдельным человеком, лицо которого он знает, силы которого имеют предел, а за силой безликой и неиссякаемой».

У Шиллера — одного из любимых Анной Зегерс немецких классиков — есть в драме «Вильгельм Телль» примечательный обмен репликами (между крестьянином Штауффахером и Теллем): «Сплотившись, даже слабые могучи». — «Тот, кто силен, всего сильней один». В «Седьмом кресте» знаменитый ответ Телля диалектически переосмыслен. Сильный, при определенных условиях, может быть силен и один. Но только если он, даже в моменты одиночества, ощущает связь с теми, кто ему близок, кто с ним заодно. К такому выводу и приходит Георг Гейслер в одну из тех трудных минут, когда он ведет нескончаемый внутренний диалог с Валлау. «Спокойствие, Георг! У тебя много друзей. Сейчас они разбросаны по свету, но это ничего. У тебя куча друзей — мертвых и живых».

В мировой литературе немного произведений, где тема солидарности угнетенных была бы разработана так достоверно, конкретно, убедительно, как в «Седьмом кресте». В спасении Георга участвуют — осознанно или не до конца осознанно — десятки людей. Под конец романа разворачивается своего рода цепная реакция солидарности: Пауль Редер обращается к Фидлеру, Фидлер — к Крессу, потом к Рейнгардту… И в конце цепи — моряк с решительным лицом, «готовый на любой риск»: он вывезет недавнего узника из гитлеровского ада.