Седьмой камень - [5]

И вот теперь, во цвете лет, будучи блистательным игроком в поло, Реджинальд снова столкнулся с этими древними значками.

Мрачно и уныло было в хозяйском кабинете. И не без причины. Свет просачивался сюда через затемненные стекла. Весь мир радостно сиял под ослепительными лучами солнца и по меньшей мере три весьма соблазнительных молодых дамы дожидались Реджинальда, а он, совсем как когда-то, в возрасте двенадцати лет, старательно разбирал буквы старого языка.

Реджинальд был темнокожий красивый юноша двадцати с небольшим лет, широкоскулый, с темными и блестящими глазами. Атлетически сложенный, он, однако, никогда не прилагал особых усилий для достижения спортивных высот. Когда однажды тренер сказал ему: “Не попотеешь – не выиграешь”, – Реджинальд тут же отрезал: “Тогда уж без меня”.

Скучный, всеми забытый язык раздражал его в детстве, и Реджинальд надеялся, что эта досадная неприятность уже давно отошла в прошлое. Но вот древние слова снова возникли в его жизни.

Реджинальд узнавал глаголы, существительные, имена собственные.

Весьма характерно было для древнего языка, что надпись на камне включала и слово “камень”. Как и всегда, язык брал очевидное и доводил его до абсурда. Мало того, что надпись находилась на камне, она еще непременно должна была сообщить вам, что написана на камне.

– Семь раз, – начал Реджинальд, водя пальцем по фотографии, изображавшей камень с древней надписью.

– Нет, – поправил его отец. – “Седьмой камень”.

– И верно, – согласился Реджинальд. – Седьмой камень.

В душе он молился, чтобы не пришлось читать еще и остальные шесть. Ему хотелось пить, но Реджинальд знал, что слугам не позволено находиться поблизости, когда читают на древнем языке.

Судя по надписи, некогда существовало еще шесть таких же камней. Первый был камнем меча, потом шел яд, и так далее, последовательно описывались всевозможные боевые приемы вплоть до какой-то ямы-ловушки.

Реджинальд поднял голову. Отец улыбался. Поэтому Реджинальд сделал вывод, что переводит он правильно. В конце концов эта надпись оказалась поинтереснее большинства других, которые повествовали о семействе некоего принца Во и содержали лаконичные и выразительные высказывания вроде: “Если ты кого-нибудь боишься, то никогда не сможешь властвовать”.

Эта же надпись рассказывала о том, как расставить западню, западню на века. Западня должна была уничтожить кого-то по имени Синанджу.

– Нет. Это не человек, а деревня, – пояснил отец.

– Но ведь тут знак человека, – возразил Реджинальд.

– Человек или люди из Синанджу.

– Верно, – устало согласился Реджинальд. – Человек или люди из Синанджу. Их надо убить.

– Хорошо, – сказал отец. – Теперь ты знаешь, что должен сделать.

– Я? Я ведь всего лишь обычный игрок в поло.

– Ты – Воберн. Эта надпись – наказ тебе.

– Я в жизни никого не убивал, – растерялся Реджинальд.

– Значит, ты не можешь быть уверен, что тебе это не понравится.

– Я уверен, что не понравится!

– Ты никогда не узнаешь, если не попробуешь, Реджи.

– А разве убийство не считается незаконным деянием?

– Этот наказ был написан для нас и для тебя задолго до того, как возникли какие бы то ни было законы в любой ныне существующей в мире стране, – пояснил отец. – Кроме того, ты еще и сам полюбишь это.

– Откуда ты знаешь?

– Читай дальше!

И Реджинальд Воберн Третий отыскал путь сквозь строки древнего письма. Он следил за тем, как все более и более сложными и причудливыми становятся замыслы старинного наказа, поражался ошеломляющей логике людей, давно исчезнувших с лица земли, чтобы теперь, много веков спустя вернуться в новом обличье и нанести последний победный удар.

Это был своего рода вызов, и, хотя в точности исполнилось второе предсказание камня относительно того, как другие люди тоже откроют затерянный остров и как потомки Во, неузнанные, сольются с бурным человеческим потоком, который хлынет на остров, Реджинадьд так и не смог до конца поверить в последнее пророчество. Оно гласило, что первый сын первого сына по прямой линии, проводя свою жизнь в искусно созданной праздности, станет величайшим в мире убийцей.

И, разумеется, для этого требуется уничтожить тех, которые до сих пор считались лучшими.

Реджинальд подумал, что все это смахивает на некую игру. Однако все еще было неясно, понравится ли ему проливать чужую кровь.

Глава вторая

Его звали Римо, и он собирался удостовериться наверняка, что дети нужного ему человека находятся в пределах досягаемости. С другими детьми он бы так не поступил, но этот человек, умирая, должен был видеть смотрящие на него лица своих детей. Именно так когда-то убивал он сам. И таким способом заработал свое великолепное поместье в Корал Гейблс, штат Флорида, где за электроограждением, посреди чудесных лужаек, подобных дорогим коврам, красовался, точно роскошная драгоценность, сияющий белый дом с оранжевой черепичной крышей. Эта гасиенда была построена на наркотиках, насилии и смерти, в том числе и смерти детей.

Римо видел, как медленно поворачивались объективы телекамер, просматривая каждое звено ограждения. Механический ритм их движения был весьма размеренным и скучным, ускользнуть от этого слежения ничего не стоило. Римо никак не мог постигнуть, почему подобные типы больше доверяют технике, чем собственной врожденной порочности и изворотливости, благодаря которым они приобретали свое богатство. Застыв, точно каменный, он подождал, пока камера возьмет его лицо. Потом медленно провел указательным пальцем по собственной шее и улыбнулся. Когда камера перестала вращаться, вернулась к нему и осталась в этом положении, Римо снова улыбнулся и одними губами произнес: