Седьмой ангел - [22]

— А прикиньте, — давясь от смеха, произнес парень с разбитой скулой, — что они завтра в новостях запоют!

— Да уж, — оскалился Умник. — Завтра у корреспондентов будет много работы. А еще больше — у ментов.

От звука его голоса по спине у Пауля пробежали мелкие ледяные мурашки. Он думал не о себе. Ему не давала покоя мысль об опасности, которая грозила из-за него той девушке, что спасла ему жизнь…

Глава 16 ВЕЛИКАЯ СИЛА ИСКУССТВА

Заходящее солнце золотым пожаром горело в окнах домов. Город зажигал огни, медленно сгущались сумерки. В этот час так тревожно и сладко сжимается сердце и чудится, будто только миг отделяет тебя от той, настоящей жизни, для которой ты предназначена, но которой еще не жила, которая ждет тебя, стоит только завернуть за угол…

Машина свернула с дороги и въехала через арку во двор. Над двустворчатой белой дверью, увенчанной ручками в форме львиных голов, держащих в зубах кольца, горела неоновая вывеска: «Ступени».

— Это что? — спросила я.

— Клуб, — просто ответила Надя. — Выходи. Мы приехали.

Во дворе стояло еще несколько машин, среди них я заметила черную «Победу». Значит, Себастьян с Даниелем тоже здесь.

Сразу за дверью оказался гардероб, где молодой человек атлетического телосложения обменял мой свингер на пластиковый номерок цвета слоновой кости, выполненный в форме крыла. Длинная лестница с подсвеченными изнутри ступенями вела вниз, в подвальное помещение, где, судя по доносящимся до нас веселым голосам и отрывочным музыкальным аккордам, располагался основной зал.

Смазливость качка-гардеробщика и странная форма номерка, помноженные на Надины недомолвки, возбудили во мне самые худшие подозрения. Спускаясь по ступеням, я готовилась увидеть одетых по последней моде томных юношей, обнимающих друг друга, и Себастьяна, сидящего за одним из столиков на коленях у Даниеля. Я размышляла о том, стоит ли мне, увидев это, пойти и повеситься в туалете на лямке от рюкзака или просто уволиться из агентства и попытаться забыть объект своего обожания с помощью терапевтических попоек в компании лучшей подруги и профилактических встреч с Тигрой.

Но принять решение мне не удалось, потому что ступеньки кончились и начался клуб, причем совсем не так, как я себе это успела навоображать.

Томных юношей, одетых по последней моде, не было и следа. Мужчины, конечно, были, причем разных возрастов — кто-то в дорогих пиджаках, кто-то в джинсах и свитерах, — но никто из них не годился для съемок в клипах МТѴ или для страниц «ОМ», «Птюч» и «Матадор». Кроме того, почти все они были со спутницами, а те, с кем спутниц не было, явно воспринимали это как большую ошибку судьбы. Один из таких несчастных сидел в углу, облокотившись о столик рукой, в которой медленно догорала забытая сигарета, и смотрел на стоящий перед ним стакан с матово-белой жидкостью, словно пытался увидеть в нем призрак своего прадедушки.

Интерьер клуба также резко отличался от моих фантазий. Вместо ожидаемого пластика всюду было темное дерево — столы, стулья, барная стойка, стенные панели и решетчатые перегородки, увитые искусственным плющом. Ко всему прочему, в клубе было то, чего я никак не могла себе вообразить: посреди зала сидел печальный мраморный ангел, держа перед собой чашу, из которой с журчанием выбивалась струйка воды.

На сцене, возвышающейся над уровнем пола, за роялем сидел пианист и, перебирая пальцами клавиши, покачивал головой в такт музыке. Рядом с ним стояла длинноволосая блондинка в длинном черном платье на тонюсеньких бретельках и что-то негромко напевала. Одна мелодия плавно перетекала в другую, умиротворяюще журча, словно вода в фонтане. Я замерла, околдованная.

Пианист, не переставая играть, повернулся лицом к публике… Себастьян!..

Так, значит, рояль в его кабинете не просто изящная декорация. Он умен, красив, обаятелен — и он музыкант. Все, смерть моя настала!

Между тем Себастьян, улыбаясь, помахал нам рукой.

Мы направились к столику у самого края сцены, где за чашкой кофе, с дымящейся сигаретой во рту, сидел погруженный в свои мысли Даниель. Он что-то черкал ручкой в затрепанном блокноте. Глубина его погружения была, очевидно, настолько велика, что наше появление прошло бы незамеченным, если бы Надя, в который раз опустив слова приветствия, не сказала стервозным голосом:

— Опять эта мымра здесь!

Даниель вскинул глаза, отнял от губ сигарету и, сверкнув великолепными ровными зубами, улыбнулся:

— Ты жуткая злюка. Не знаю, почему я так рад тебя видеть?

В следующую секунду он уже двигал стульями, усаживая нас за столик. Надя была галантно расцелована, а я заботливо допрошена на предмет состояния здоровья. Словом, летевшими от Даниеля искрами можно было разжигать костер.

— Черт побери! — прошептала Надя. — Он делает все, чтобы я не могла на него сердиться!

— А почему ты должна на него сердиться? — так же шепотом спросила я.

— Потому что только этого он и заслуживает! Впечатленная логикой этого высказывания, я на миг замолкла, но, вспомнив о длинноволосой блондинке, которую Надя, на мой взгляд, совершенно справедливо назвала мымрой, поинтересовалась, кто такая.