Седьмая свеча - [8]

– Знаешь, а ведьмовство ведь передается по материнской линии, от матери к дочке. Не боишься, что Ульяна успела передать свои секреты Ольге? Ну, мне пора. Пойду посижу возле Ульяны, посторожу ее, подготовлю в последний путь. А ты поспи, если сможешь. – Она хихикнула, отрыгнула, тяжело поднялась и, пошатываясь, вышла из дома.

Глеб решил ее не удерживать. Оставаться в доме вдвоем с пьяной бабой ему не хотелось. Он выпил еще стопку самогонки, чтобы легче было уснуть и, раздевшись, лег в постель. Только его голова коснулась подушки, как он забылся тяжелым сном.

Проснулся он неожиданно, как и заснул, ощутив позывы к мочеиспусканию. Было темно, и он не сразу сообразил, где находится. По домашней привычке начал искать часы на туалетном столике, а вместо них нащупал стул и на нем пиджак. И тут он вспомнил, где находится и по какой причине. Мочевой пузырь разрывался, голова раскалывалась от боли, а во рту было как на поле после удобрения органикой. Стал босыми ногами на холодный пол и начал шарить руками по стене в поисках выключателя, но не нашел, а от холода, идущего снизу, позывы только усилились. Набросив на майку пиджак – он не помнил, куда повесил брюки и где туфли, босой, в темноте, он стал двигаться в направлении, где, как он помнил, должен быть выход. Опрокинул один за другим два стула, наткнулся на стол и остановился, когда приятно, мелодично зазвенел хрусталь за стеклом серванта. И тут он понял, что находится в гостиной, хотя помнил, что ушел спать в другую, маленькую комнату, где ему постелила Маня. Выходит, он во сне, словно сомнамбула, перешел оттуда в гостиную?! «Нужен свет!» – решил он. Где выключатель в гостиной, он помнил – у двери, ведущей в коридор, с правой стороны. Холод, идущий от пола, действовал как мочегонное, усиливая его мучения. В непроглядной темноте он направился туда, где должна была находиться дверь. Холод и позывы к мочеиспусканию объединились в борьбе за монополию над ним, вытеснив на время головную боль. Непроглядная темнота не отступала; как он ни напрягал зрение, ничего не мог различить, словно ослеп. Единственным его желанием было освободить мочевой пузырь, а для этого надо было найти выключатель или попасть в коридор, где стояло заветное ведро. Идя вслепую, он натолкнулся вытянутыми вперед руками на стенку и начал осторожно передвигаться вдоль нее, надеясь таким образом нащупать дверь в коридор, которая была для него главным ориентиром, найти там ведро или, в крайнем случае, выйти на улицу. Его терпение было на пределе. Нащупав дверной косяк, он обрадовался, прошел через дверной проем и осторожно двинулся вперед. Насколько он помнил, через три шага слева от него должен стоять газовый котел, рядом с ним – плита, и там, на полу, – вожделенное ведро.

Глеб оторвался от стены и пошел вперед, мысленно просчитав маршрут. Он шел, вытянув вперед руки и закрыв глаза, – ему казалось, что так проще ориентироваться в темноте. На десятом шаге он засомневался – что-то было не так, на двадцатом ужаснулся: «Где я?» Коридор, насколько он помнил, имел от силы метров пять в длину и выходил на веранду. Значит, он прошел его двойную, если не тройную длину, но так и не добрался до выхода. Глеб продолжал идти дальше, ни о чем не думая, словно его тянуло магнитом – вот только куда?!

Он почувствовал, что ступает по мягкому ковру. Наклонившись, он на ощупь определил, что это трава. Ему стало легче. Выходит, дверь, ведущая из коридора в веранду, и наружная оказались открытыми и он незаметно вышел на улицу, хотя странно, как это он не почувствовал, что спустился с крыльца, не ощутил холода снаружи? Мочевой пузырь готов был лопнуть, и Глеб решился.

Тугая струя ударила в дно пустого ведра, которое, похоже, кто-то держал на весу! Справив нужду, Глеб не испытал облегчения. Ему по-прежнему мучительно хотелось опорожнить мочевой пузырь! Глеб осторожно нащупал ведро и, к своему ужасу, наткнулся на холодную руку, держащую его. Кто же услужливо подставил ему ведро? Он не хотел и не мог открыть глаза, осознавая, в каком глупом положении оказался.

– Извините, то есть спасибо… это случайно, такая темень… заблудился я… Проклятие! Ни один фонарь не горит… – залепетал он в темноту.

– Глебушка, сколько раз я тебе говорила: не езди по живому на машине, не мочись на траву, она может пожелтеть и погибнуть!

Глеб узнал голос тещи.

– Извините меня, пожалуйста, я больше не буду, Ульяна Павловна. – Он наконец вспомнил ее отчество.

– Можешь называть меня мамой, Глебушка. Мы же с тобой родня! Не будешь ты ездить по траве, уж я за этим прослежу! А с той рыжей продолжаешь встречаться! – упрекнула она его.

– Неправда, не вижусь я с ней больше! – крикнул Глеб и, вспомнив мертвое бледное лицо тещи, лежащей на диване, певчих, свечи, бросился назад.

Глеб очнулся раздетым на кровати, дрожа от холода, – ватное одеяло сползло на пол. И ему очень хотелось в туалет. Кошмар наконец отпустил его – все это было лишь сновидением. По-прежнему густая темень окутывала все вокруг. Глеб приподнялся, опустил ноги на холодный пол. Поискал в темноте одежду и не нашел. Его била дрожь не только от холода, но и от нервного напряжения. Неужели кошмарный сон сейчас обернется явью? На ощупь определил, что лежит на допотопной металлической кровати, а не на софе, и успокоился. Значит, он находится во второй комнате, а не в гостиной. Встал с кровати, и она громко заскрипела пружинами, нарушив тишину, а он испуганно замер, хотя никого этот шум не мог разбудить, ведь он находился в доме один. Маня сказала ему перед уходом, что до утра не вернется.