Седьмая свеча - [7]

Она искоса посмотрела на Глеба, снисходительно улыбавшегося, – ему это показалось бабушкиными сказками из далекого детства. Дальше Маня говорила сухо, видимо, такая реакция Глеба ее задела.

– Как я уже говорила, Ульяна, когда появилась в селе, вначале снимала угол, но меньше чем через месяц она перебралась в дом местного кузнеца. Прошло совсем немного времени после окончания войны, забравшей много мужчин, и для женщины найти себе пару, особенно подходящего возраста, было проблематично, но не для Ульяны.

От кузнеца она вскоре ушла и стала жить с агрономом. Из-за нее он оставил жену с маленьким ребенком, та вернулась к родителям в соседнее село, на свое счастье не связалась с Ульяной, хотя тогда еще никто не знал, чего от нее можно ожидать. Вскоре агроном построил новый дом, в котором до последнего времени и жила Ульяна.

Глебу вспомнились слова из песни Высоцкого: «С агрономом не гуляй – ноги выдерну, можешь раза два пройтись с председателем».

– Это был отец Оли? – спросил он.

– Нет. У нее начался роман с председателем. – Глеб усмехнулся своей прозорливости. – Агроном-то скоропостижно умер – сердце прихватило. Был ему всего сорок один год, и до этого он на здоровье не жаловался. Роман с председателем начал набирать обороты, об Ульяне уже шла нехорошая молва как о ведьме, и жена председателя стала потихоньку собирать вещи – жизнь дороже! Но тут председатель проштрафился: ревизия обнаружила значительные злоупотребления, в особо крупных размерах, что называется, и он попал в тюрьму на пятнадцать лет.

– А через шесть-девять месяцев родилась Оля, – улыбаясь, продолжил историю Глеб.

– Неправильно. Олечку она родила в начале семидесятых, когда ей было уже хорошо за сорок. За это время Ульяна сменила двух мужей, а сколько не мужей – один Бог знает. Прости меня, Господи, что упоминаю имя Твое всуе!

– Видать, теща была женщиной веселого нрава, – с усмешкой произнес Глеб.

– Как сказать! Она оставалась верной мужчине, пока тот был жив.

Глеб вздрогнул.

– Вы имеете в виду, что все они умерли? – У него даже пересохло в горле, настолько серьезно он все это воспринял.

– Не все. Некоторые уехали – в командировку, на заработки, погостить к родственникам – и больше не вернулись. Кто-то из них присылал письма, а кто-то – нет.

– Не хотите ли вы сказать… – Глеб замолк.

Высказать вслух такую мысль о покойной, когда ее тело еще не предано земле, было кощунством.

– Нет, ничего не хочу сказать. – Маня криво усмехнулась. – Когда с ними что-нибудь случалось, ее близко не было. Все смерти объяснялись естественными причинами. Инфаркт, пневмония, рак. Один, правда, заснул в поле после обеда, а тут комбайн стал собирать гречиху в валки… Интересно другое: липли к ней мужчины, тянуло их, как пчел на мед, хотя утвердилась за ней печальная слава «черной вдовы». Не боялись, что с ними случится то же, что и с их предшественниками. Как мотыльки летели на всепожирающий огонь.

– Отец Ольги как умер? – Глеб с удивлением подумал, что никогда не расспрашивал жену об ее отце, родственниках. Словно вся прошлая жизнь Ольги была для него табу.

– Он не умер, по крайней мере не здесь. Он дольше всех прожил в законном браке с Ульяной, а когда Олечке было четыре года, подался на заработки в Сибирь, там и остался. Вначале письма присылал, потом перестал. Сибирь огромная, поди сыщи. А развод они так и не оформили.

– А после него тоже мужчины погибали? – спросил он.

– Ой, вы себе такое в голову вбили! – Маня вдруг изменила тон на насмешливый и даже внешне преобразилась. – Да никто же не погибал, разве что тот, под комбайном, и на рыбалке был случай, но это все совпадения! Водка проклятая губит мужиков: как напьются, так им море по колено и поджидают их всякие неприятности. А остальные померли естественной смертью – болезнь кого хочешь найдет.

– Слишком много случайностей, – пробормотал Глеб. – И никто этим не заинтересовался?

– Интересовались, и не один раз, и все приходили к выводу, что совпадения это, случайности. Редко, но бывает.

– А что люди говорили об этих совпадениях? – допытывался Глеб.

– Ну, люди могут что угодно сбрехать о ближнем своем. Ведьма, говорили. Мужиков привораживает, а затем порчу на них насылает, наговоры на смерть делает. Питается их этой… как его… биоэнергетикой, а как надоест, ищет новую жертву. – Маня расплылась в глупой улыбке.

Разительная перемена в Мане вызвала у Глеба недоумение. Отчего эта вроде бы умная женщина вдруг начала паясничать?

– Взять того же отца Олечки – был младше Ульяны на десять лет, она родила почти в пятьдесят. А мужики – как мотыльки на огонь. Летят и горят. И еще люди говорят, что быть беде в течение сорока дней, пока душа ее не покинет землю. Пакостей натворит агромадных. А что и с кем может произойти, никто не ведает, разве что бесу это известно.

Тут Глеб с удивлением понял, что Маня вдрызг пьяная и у нее еле ворочается язык. Всего несколько минут назад была совершенно нормальным человеком, и вдруг развезло?

Словно в подтверждение мыслей Глеба она, внезапно охрипнув, предложила:

– Давай выпьем по маленькой! – и потянулась за графином.

Глеба передернуло. Не так давно он допускал фривольные мысли в отношении нее, а сейчас перед ним сидела пьяная баба, чуть не падая со стула. Она налила в стопки самогонки и залпом выпила. Глеб последовал ее примеру. После всего услышанного ему очень хотелось напиться и забыться до рассвета, к тому же он боялся, что не уснет на новом месте. Маня налила еще по одной, выпила и подмигнула ему: