Седьмая руна - [41]

Проходя через ворота, она подняла голову. В глаза бросилась старая, давно выцветшая надпись: "Здесь и всюду", – гласили руны мертвого языка.

Франсуаза горько усмехнулась. Действительно, всюду будут считать, что ее место в аристократическом салоне, а не за кафедрой учебного заведения. Самое большее, ей позволят преподавать в женской гимназии, обучая дочерей аристократов основам целительства.

Не сдержавшись, она всхлипнула.

Идущий рядом Бонни заскулил, преданно заглядывая в глаза.

– Ох, милый… – не обращая внимания на грязь и удивленные взгляды прохожих, она присела, обняла пса и разрыдалась, оплакивая свои разбитые вдребезги мечты.

– Мадемуазель д'Эгре?! – знакомый баритон прорвался сквозь пелену слез.

Франсуаза подняла голову и встретилась взглядом с темными глазами Этьена Богарне. В голове пронеслась мысль, что уж очень странное сочетание представляли собой эти глаза цвета расплавленного шоколада со светлыми, вопреки моде торчащими во все стороны волосами.

Сейчас на лице полисмага отражалось беспокойство.

– Что случилось? – он протянул руку, помогая подняться.

Франсуаза встала и по привычке отряхнула безнадежно испачканную юбку. Благо дождь давно прекратился, и жакет остался сухим, не считая нескольких пятен от слез.

– Ничего. Ровным счетом ничего, – девушка постаралась сказать это как можно более беспечно, но отчаяние все еще сдавливало грудь, и фраза прозвучала жалко.

– Вы плакали, вас кто-то обидел? – допытывался полисмаг, наплевав на приличия.

– Мне всего лишь указали на мое место, – при воспоминаниях об обиде Франсуаза всхлипнула, слезы опять брызнули из глаз. Она заморгала и спешно уткнулась в белоснежный платок, протянутый капитаном Богарне. – Простите, я не должна…

– Показывать свои чувства? – понимающе кивнул он.

– И это тоже, – девушка решительно вытерла слезы и задумчиво посмотрела на белоснежный батист, решая, стоит ли отдавать его хозяину в таком виде.

– Оставьте его себе, – великодушно разрешил Этьен.

– Спасибо, – Франсуаза спрятала платок за манжет. – Кажется, я вас задержала?

– Отнюдь, – на раскрытой ладони полисмага вдруг возникли два кубика льда. – Вот. приложите к глазам.

– О, – девушка осторожно провела по векам кончиками пальцев, – действительно опухли.

– Заверните лед в платок, – посоветовал Этьен.

– Спасибо. Хотя любой другой вместо того, чтобы создавать лед из воздуха, воспользовался бы заклинанием целительства.

– Я же говорил, что не силен в этом.

– А лед? Зачем он вам?

– Положить в бокал с виски, конечно! – Этьен улыбнулся. – Но вы так и не рассказали, что случилось.

– Ничего… – она осеклась, вспомнив, с кем разговаривает. – Впрочем, вы все равно узнаете… я… меня отстранили от работы.

Вот и все. Она произнесла это вслух, но гром не прогремел, а земля под ногами не разверзлась. Напротив, солнце наконец-то выглянуло из-за туч, отражаясь в многочисленных каплях воды.

– Что? – Этьен ошарашенно взглянул на девушку. Бонни удивленно взвизгнул, вторя ему.

– Да, меня выгнали из академии… – она вытряхнула из платка остатки льда. – Не могли бы вы…

Этьен усмехнулся, совершенно правильно истолковав ее замешательство. Взяв тонкую ткань, он дунул, высушивая батист.

– Держите.

– Это ваш платок.

– Я же сказал: оставьте себе!

– Боитесь, я опять разрыдаюсь? – Франсуаза наклонила голову на бок.

– Скажем так, мне будет приятно знать, что вы его храните.

Девушка невольно улыбнулась.

– А вы нахал, господин капитан!

– Не без этого, – Этьен покаянно склонил голову, но сразу же выпрямился. – Я могу обнаглеть еще больше и пригласить вас на чашечку кофе?

Франсуаза покачала головой:

– Послушайте, я в полном порядке, и вам не стоит тратить время на то, чтобы утешить меня…

– Но я могу потратить свое время, чтобы проконсультироваться по поводу расследования? – Этьен изогнул бровь.

– Что? – Франсуаза насторожилась. – Еще одно тело?

– Слава Создателю, нет, – полисмаг подхватил девушку под руку. – Но предлагаю обсудить все в более спокойном месте.

– А… – она вдруг поняла, что они стоят на тротуаре, перекрывая дорогу, и все остальные вынуждены с недовольным ворчанием обходить их. – Да, конечно! За углом есть небольшая кофейня… Я могу угостить вас.

Этьен дернулся, словно от удара.

– Возможно, мадемуазель, я и не принадлежу к вашему обществу, но уверяю, я не настолько беден, чтобы пить кофе за счет женщины! – надменно процедил он.

Франсуаза смутилась.

– Простите, я не хотела вас обидеть, – пробормотала она.

– Ничего страшного, но кофе угощаю я! – непререкаемо заявил полисмаг.

– Договорились.

– Ведите!

Кофейня оказалась небольшой, всего на три столика, два из которых были заняты.

Этьен недовольно поморщился и хотел предложить пройти в другое место, но не успел. Толстяк с напомаженными усами, по всей видимости, хозяин заведения, радостно выскочил из-за прилавка.

– Мадемуазель некромант! Какая честь! И ваш пес с вами!

– Доброе утро, Клод, – улыбнулась Франсуаза. – Как видите, я сегодня не одна.

– Я вижу. Мсье полисмаг, уверяю во всей Паризьенне вы не могли сделать лучший выбор!

– Вы ведь о кофе? – подхватил Этьен.

– И о нем тоже! У Клода ле Пти лучший кофе во всей Паризьенне, мсье! Вам какой: со сливками, с молоком, с апельсиновой цедрой?