Седьмая картина - [8]

Шрифт
Интервал

Пальто Василий Николаевич приобрел тоже довольно быстро, длиннополое, по новейшей моде, купил и велюровую шляпу в тон пальто, и когда во всем этом одеянии, в обновках глянул на себя в зеркало, то вдруг с улыбкой подумал, что теперь он по всему своему облику очень даже похож на Вениамина Карловича Нумизматтера. Вот разве что не хватает ему бриллиантового фамильного перстня на пальце. Впрочем, не хватало и еще чего-то. Василий Николаевич вначале никак не мог понять – чего же, но потом его осенило – тяжелой инкрустированной трости с набалдашником из слоновой кости. Он от души рассмеялся этому своему открытию. Вооружиться бы ему сейчас слоновой тростью, и тогда – хоть прямо сегодня же в Рим.

Но тростей в магазине, кажется, не было. До этого в России пока еще не дошли. Василий Николаевич рассмеялся по второму разу и, бросив прежние свои наряды, упакованные заботливыми продавцами в аккуратный необременительный пакет, на выходе в урну (хотя они вполне еще могли бы пригодиться ему в мастерской), направился в «Русскую тройку», теперь уже относясь к себе с полным уважением и гордостью. Но, передавая в фойе ресторана пальто услужливому гардеробщику, он вдруг почувствовал, что трости ему действительно не хватает, что было бы сейчас неплохо вместе с пальто и шляпой передать этому старику-гардеробщику в фальшивых золоченых позументах еще и инкрустированную слоновой костью трость. А так получалось, конечно, немного легковесно и неубедительно.

Василий Николаевич почти всерьез расстроился этому обстоятельству и шагнул в ресторан в немного подыспорченном настроении. Но вскоре оно выровнялось, потому что ресторан превзошел все его ожидания. Раньше в этом старинном здании был коммерческий продуктовый магазин, и Василий Николаевич частенько забегал в него по дороге из мастерской за дефицитным в ту пору мясом, копченой колбасой или сыром сулугуни, который он очень любил. Потом магазин прикрыли, года полтора в нем велся подозрительно затяжной ремонт, и вот совсем недавно на месте вечно сырого и грязного полуподвальчика возник ресторан с торжественно-окрыленным названием «Русская тройка». Оборудован внутри он был с истинно русской широтой и размахом. На торцевой стене, где раньше располагались убогие коммерческие прилавки, теперь во всю ее ширь и высь красовалась, как и следовало ожидать, картина «Русская тройка». Сюжет ее явно был позаимствован из знаменитых иллюстраций к «Мертвым душам» Гоголя, с той лишь разницей, что в слюдяном окошке кареты виднелась не испуганная физиономия предприимчивого Павла Ивановича Чичикова, а румяное личико русской красавицы, обрамленное кокошником и кружевною накидкою. Но картина все равно впечатляла и, должно быть, соответствующим образом воздействовала на посетителей ресторана, поднимая и поддерживая у них и без того веселое настроение, а также неистребимый дух русского патриотизма. Художник хорошо расположил картину композиционно, удачно подобрал колорит и цвета, и Василий Николаевич великодушно простил ему заимствование сюжета. И мало того, что простил, так еще и восхитился (разумеется, не без ехидства) образу русской красавицы в окошке.

«Эх, тройка! птица тройка, кто тебя выдумал? знать, у бойкого народа ты могла только родиться, в той земле, что не любит шутить, – вспомнил он вдруг известное любому школьнику лирическое отступление Гоголя в «Мертвых душах», – а ровнем-гладнем разметнулась на полсвета, да и ступай считать версты, пока не зарябит тебе в очи. И не хитрый, кажись, дорожный снаряд, не железным схвачен винтом, а наскоро, живьем, с одним топором да долотом снарядил и собрал тебя ярославский расторопный мужик. Не в немецких ботфортах ямщик: борода да рукавицы, и сидит черт знает на чем; а привстал, да замахнулся, да затянул песню – кони вихрем, спицы в колесах смешались в один гладкий круг, только дрогнула дорога да вскрикнул в испуге остановившийся пешеход – и вот она понеслась, понеслась, понеслась!.. И вон уже видно вдали, как что-то пылит и сверлит воздух».

Увлекшись, Василий Николаевич, наверное, дочитал бы в уме лирическое отступление Гоголя до конца, до последних его, самых сокровенных строчек: «Русь, куда ж несешься ты? дай ответ. Не дает ответа. Чудным звоном заливается колокольчик; гремит и становится ветром разорванный в куски воздух; летит мимо все, что ни есть на земли, и, косясь, постораниваются и дают ей дорогу другие народы и государства», – но в это мгновение к нему подоспел метрдотель, разодетый под русского степенного мужичка – в красную рубаху-косоворотку и сафьяновые сапожки. Наметанным глазом он безошибочно угадал в Василии Николаевиче богатого посетителя, подхватил его под локоть и повел в глубь зала, в уютный его уголок, где за резною колонною стоял особый, рассчитанный на самых дорогих гостей столик. Тут же появились и официанты, а вернее, половые, тоже все в рубахах-косоворотках, подпоясанные затейливыми поясками и в легоньких бесшумных сапожках. Василий Николаевич подивился их проворству: в считанные минуты официанты-половые приняли от него заказ, ни в чем не отказав, даже в столь изысканном и явно не из русской кухни блюде, как его любимые жульены из кур и грибов. Он невольно сравнил порядки в этом новозаведенном ресторане с порядками в том же ЦЦЛ или в Доме Художника. Там, прежде чем занять столик, надо было простоять добрых полтора, а то и два часа в предбаннике, дожидаясь очереди, одаривая пышную, армянского происхождения женщину-метрдотеля шоколадками. Но и шоколадки не всегда помогали, и особенно таким вот, как Василий Николаевич, провинциальным художникам, которых столичные метрдотели и официанты не знали да и знать не желали, отдавая предпочтение своим, московским ежедневным завсегдатаям, хотя большинство из них и были самыми заурядными малярами и графоманами. Здесь же, в «Русской тройке», все было иначе, здесь, в провинциальной глуши, раньше столиц научились уважать в человеке прежде всего человека. Василий Николаевич по достоинству оценил провинциальную эту простоту и радушие: все здесь было устроено действительно незатейливо, простенько, но вместе с тем и как-то очень по-русски, широко и раздольно. Так что первоначальная ирония Василия Николаевича была, пожалуй, неуместной, и ему стало немного неловко за нее…


Еще от автора Иван Иванович Евсеенко
Отшельник

Офицер-десантник, прошедший через афганскую и две чеченские войны, потерявший там самых близких своих друзей, товарищей по оружию, уходит в отставку. Всё у него рушится: и вера в офицерскую честь, и семья, и привычные понятия о нравственном долге. Разочаровавшись в гражданской, непонятной ему жизни, он едет к себе на давно покинутую родину, в маленькое село на Брянщине, которое после Чернобыльской катастрофы попало в зону отчуждения.Повесть Ивана Евсеенко – это трепетное, чуткое ко всему живому повествование об израненных, исстрадавшихся, но чистых и стойких душой русских людях.


Повесть и рассказы

Иван ЕВСЕЕНКО — Дмитриевская cуббота. ПовестьВладислав ШАПОВАЛОВ — Маршевая рота. Рассказ.


Инфант

В очередную книгу Ивана Евсеенко-младшего вошли рассказы и стихотворения, написанные в разные годы (1993—2014). Проза и поэзия автора пропитаны юмором, причем не всегда белым…


Паломник

Герой повести И.Евсеенко, солдат великой войны, на исходе жизни совершает паломничество в Киево-Печерскую лавру. Подвигнуло на это его, человека не крепкого в вере, видение на Страстной неделе: седой старик в белых одеждах, явившийся то ли во сне, то ли въяве, и прямо указавший: "Надо тебе идти в Киев, в Печорскую лавру и хорошо там помолиться".Повести Ивана Евсеенко – это трепетное, чуткое ко всему живому повествование об израненных, исстрадавшихся, но чистых и стойких душой русских людях.


Заря вечерняя

Проблемы современной русский деревни: социальные, психологические, бытовые — составляют основное содержание сборника. Для прозы воронежского писателя характерны острота постановки социальных вопросов, тонкое проникновение в психологию героев. В рассказах и повестях нет надуманных сюжетов, следуя за потоком жизни, автор подмечает необыкновенное в обыденном. Герои его произведений — скромные труженики, каждый со своим обликом, но всех их объединяет любовь к земле и работе, без которой они не мыслят человеческого существования.


Голова Олоферна

В книгу вошли повести и рассказы, написанные автором в разные годы (1994—2013).Автору близка тема «маленького человека», являющейся одной из сквозных тем русской литературы. Писатель предлагает в который раз задуматься о том, что каждый человек имеет право на счастье, на собственный взгляд на жизнь.


Рекомендуем почитать
Обрывки из реальностей. ПоТегуРим

Это не книжка – записи из личного дневника. Точнее только те, у которых стоит пометка «Рим». То есть они написаны в Риме и чаще всего они о Риме. На протяжении лет эти заметки о погоде, бытовые сценки, цитаты из трудов, с которыми я провожу время, были доступны только моим друзьям онлайн. Но благодаря их вниманию, увидела свет книга «Моя Италия». Так я решила издать и эти тексты: быть может, кому-то покажется занятным побывать «за кулисами» бестселлера.


Соломенная шляпка

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Фанат

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Новая библейская энциклопедия

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


У меня был друг

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Дневники существований

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.