Седьмая чаша - [4]

— А этот… Маклоренс, — спросил Ковачев, — он что из себя представляет?

— Ему тридцать пять лет. Крупный, атлетически сложенный господин с немного флегматичным, я бы даже сказал, туповатым видом, — впервые отозвался Консулов (он проследил Маклоренса до самой гостиницы и имел возможность разглядеть его вблизи).

— Да это же явно Маман! — с энтузиазмом воскликнул Дейнов.

— Ну как же! Собственной персоной, — усмехнулся Консулов. — Стало быть, Маман? Вы, значит, тешите себя такими догадками? А я все же задался бы вопросом, с чего это он на своем австралийском рыдване прикатил к нам. То ли пляжей у них нет, то ли соблазнился обслугой «Балкантуриста»? И почему притащился именно из Австралии, а?..

— Хочу ознакомить всех с текстом ночной радиограммы, — счел нужным вмешаться Ковачев. — Она тоже на английском. Шифр идентичен, по этой части наши коллеги не встретили затруднений. Итак:

«ДОН БОНИФАЦИО СТАРЫЙ НИКТО И KOKO С ЖЕЛЕЗНЫМ ВОЛКОМ УЖЕ В ОТЕЛЯХ У НАС ЖДУ ПАРОЛЯ МАМАН».

— Значит, еще четыре персоны пожаловали, а пароля ждут уже шестеро. Приличная компания! Что же их сюда привело?

Размышления Дейнова были прерваны возгласом Ковачева:

— Погоди-погоди! Откуда их вдруг шестеро набралось?

— Ну… эти… Маклоренс и его возлюбленная, что из Австралии, — двое, старый Бонифацио — трое, Никто, Коко и Железный Волк… Шестеро!

— Значит, и Никто зачисляется в компашку? — спросил Консулов.

— И Никто, и Железный Волк, и Коко — все это псевдонимы…

— Достаточно, Дейнов, я понял. А вы, Консулов, что скажете?

— Похоже на розыгрыш, товарищ полковник. Особенно если иметь в виду этот элементарнейший шифр. Текст уж больно несерьезный. А дон Бонифацио сильно смахивает на дона Базилио.

— А на что смахивает «жду пароля»?

— Тоже с гнильцой товар. Слишком ясно и категорично.

— Да, но все же зашифровано, — возразил Ковачев.

— Зашифровано, но так, чтоб мы сразу все поняли. И этот легко опознанный автомобиль с передатчиком, и сам радист — все это или какой-то идиотизм, полная глупость, розыгрыш, или… серьезнейшее дело…

— Продолжайте, Консулов.

— Дон Бонифацио старый — это, несомненно, адрес. Бонифацио-старший — отец Бонифацио-младшего. Такое на Западе практикуется. Для меня по-настоящему загадочны Коко и Никто. Железный Волк вызывает ассоциации с техникой. Может быть, речь идет о какой-либо аппаратуре, уже установленной Коко в нескольких номерах гостиничного комплекса.

— Я вас серьезно спрашиваю, — сказал Ковачев.

— Я вполне серьезен… Если допустить, разумеется, что текст — не розыгрыш. Железный Волк может означать подводную лодку; тогда «Никто» — название операции, а Коко — дата ее окончания. «В отелях у нас» — это соседние державы, а Пароль — некая красотка, которая вот-вот прибудет. И так далее, если есть желание пофантазировать.

II. ЧЕРНЫЙ ЧЕМОДАН

В тот же день, перед обедом

После раскрытия радиста и дешифровки радиограммы снова наступило полное затишье, и никто не мог предсказать, когда оно нарушится. Гораздо важнее было поразмышлять: действительное или кажущееся это спокойствие? Поэтому, едва закончилось утреннее совещание и коллеги его направились решать свои задачи, Ковачев отправился в дом отдыха министерства. Даже пошел на пляж. Но не прошло и часа, как там появилась угловатая фигура Консулова. Он был в плавках, с сумкой в руке. То и дело оборачиваясь, вглядываясь в полуголые тела, Консулов наверняка искал его, Ковачева. Не случилось ли чего?

— Здравствуйте! Ко мне или в объятия Нептуна?

Ковачев уже распознал своеобразную манеру высказываний Консулова и решил ему подыгрывать.

— Какой там Нептун! Квод лицет Йови, нон лицет бови. — Он явно полагал, что Ковачев не силен в латыни, поэтому сразу перевел поговорку: — Что дозволено Юпитеру, то не дозволено быку. Бреду в жалкой роли почтальона. Хочу порадовать вас открыточкой.

— Интересно.

Консулов достал из сумки цветную открытку с видом Золотых песков. На обратной стороне значилось:

«Варна, Сиреневая улица, дом № 5. Петру Петкову, Дорогой Пешо, я на несколько дней приехал на Золотые пески. Гостиница „Метрополь“. Давай-ка повидаемся в пятницу, 19 июля, в десять тридцать. Твой друг Гошо».

— И что же? Чем замечательна эта открытка?

— Тем, что ее только что опустил в почтовый ящик гостиницы «Метрополь» Дэвид Маклоренс. Наблюдатель засек и с помощью администрации гостиницы заполучил открыточку.

— Гм! Интересно, — повторил Ковачев. — А не мог ли наблюдатель ошибиться?

— Нет. Во-первых, он видел, кто и как опускал открытку, во-вторых, в ящике она оказалась единственной.

— Возможно ли, что этот Маклоренс — болгарин? В Австралию много отбросов уплыло в свое время.

— Даже если и болгарин, то, скорее всего, второго издания: допустим, сын какого-нибудь нашего эмигранта. К тому же от англосаксонской мамаши, судя по комплекции.

— У вас было больше времени для размышлений. Что вы думаете об этой открытке? — спросил по пути к дому отдыха Ковачев.

— Адресат, разумеется, никакой не друг Маклоренсу. Сообщается место и время встречи агенту, каковым не обязательно должен быть Петр Петков. Во-первых, Маклоренс обитает не в «Метрополе», а в «Интернационале». Во-вторых, если они друзья, то Маклоренс может посетить дом друга. В-третьих, и это самое важное, пятница приходится не на девятнадцатое, а на восемнадцатое июля.