Себя преодолеть - [4]

«А небо совсем и не голубое, — заметил он уже на улице. — Только говорят: голубое, голубое. Где? В стихах и на картинах... А оно бесцветное и в серых мерцающих точках. — В нерешительности остановился. — Куда пойти? К ребятам на соревнования? Но они уже «отработали». Могут кричать, худеть, волноваться, а мне нельзя...»

Решил посидеть у моря. Если идти переулками, оно близко.

«Как там наши? — Не думать о соревнованиях он не мог. — Агапов должен победить, не такой парень, чтобы проигрывать».

Под остроконечными крышами равнодушно дремали жирные голуби. Слабый ветерок вместе с пылью нес запахи ароматного кофе. В бесчисленных тратториях редкие клиенты потягивали ледяное пиво и вино.

Городской шум постепенно стих. Улицы раздались вширь, и дома спрятались за деревья.

Виллы. Проезды, вымощенные ракушечником. Железные решетки. Царство цветов за ними. Люди спокойные, самоуверенные. И все здесь тихо, вполголоса. Даже редкие машины едва-едва пыхтели, приноравливаясь к хозяевам.

Потом он заблудился и бродил, разыскивая дорогу. Долго слушал музыку около большого каменного дома.

Широкие окна настежь открыты. Звуки рояля и женские голоса разносятся по узкой старинной улочке.

Поодаль стоял грузовик. И шофер, толстый мужчина с синими небритыми щеками, тоже слушал и смотрел на окна. Шофер сидел на подножке своего автомобиля и, увлекаясь, вместе с хором беззвучно тянул мелодию, раскачиваясь в такт.

Заныла растревоженная нога. С неохотой двинулся дальше. Очевидно, у него был глупый и нелепый вид, потому что он услышал женский смех, а подняв глаза, увидел, что смеются над ним.

Сбоку вырос развязный малый. Пьяное лицо расплылось в фамильярной улыбке.

— Девочки. Пять. — Он растопырил грязный кулак. — Одна лучше другой... — И выжидающе затеребил букетик в петлице. — Или приберечь для себя? — Он сжал пятерню с массивным кольцом на пальце. — Ну, что ж? — Испуганно попятился. — Не хотите, воля ваша. — Он мешал вместе английские и французские слова...

Маленькое кафе над морем ему понравилось. Почти пустое и в глубокой тени широченных брезентовых зонтов. Он заказал фруктовый сок и попросил подогреть.

— Чуть-чуть. — И показал рукой на солнце. Официант понимающе кивнул, коснувшись пальцами горла.

«Море... На тебя можно смотреть бесконечно, — думал он. — Ты никогда не надоедаешь».

Захотелось рвануться с места. Перепрыгнуть изгородь пляжа. Сбросить одежду и кинуться в воду. И плыть, плыть... Нельзя. Сегодня нельзя.

Звон стекла и негромкое: «Пожалуйста, сеньор». Официант принес сок. Он расплатился и взял в руки стакан. Снова повернулся к морю.

Люди входили в воду и пропадали в танцующих солнечных бликах. Только возбужденные голоса да белые всплески выдавали их.

Сок оказался недурен. Он пил и смотрел на соседний столик. Ветер приподнял узорные края цветного тента. Тень отступила, и обыкновенное красное вино в длинных стаканах загорелось ровным рубиновым огнем.

Попросил газеты. Читал подряд, не пропуская ни строчки. Взвинченные болезнью нервы успокоились.

Официант безучастно стоял у стены. Безучастность была профессиональной, выработанной долгими годами. На самом деле его интересовало все. Особенно этот могучий и грустный иностранец. О чем он так напряженно думает? Заглянуть бы в него. Кому это дано?..

К обеду вернулся в гостиницу.

Ребята, точно сговорившись, по очереди подходят. Рассказывают мне, как выиграл Агапов. Потом приехал он сам. Я обнял его и поздравил с победой. Он счастливо улыбнулся и спросил:

— Как нога?

— Сегодня лучше.

— Буду «болеть» за тебя. — Семен пытается быть серьезным. — Давай побуду с тобой вечером на соревнованиях. Помогу.

— Не надо.

Я тяну его за шею и смеюсь. Он робко улыбается, потом смеемся оба. Он очень счастлив и не скрывает этого. Хлопает меня по спине и обрушивает поток впечатлений.

— Ого! — Семен подталкивает меня.

Я смотрю. У моей комнаты толпа.

Семен присвистнул.

— Тренеры и доктор. Это по твою душу, — заговорщически шепчет он. — Не поддавайся на уговоры! Требуй, и никаких.

И вот я с ними в комнате. Всем очень неловко. Мы предупредительны и необыкновенно вежливы.

Долго уступаем друг другу удобные места. Говорим о пустяках и не говорим о деле.

— Надо решить вопрос о выступлении.

Я вздрагиваю. Это говорит руководитель нашей делегации. Мы встречаемся взглядами. Он кивает головой и говорит, обращаясь к доктору: «Прошу вас».

Доктор суров и даже хмур. Это приличествует обстановке. Обводит всех глазами. Смотрит на потолок.

— Максимально возможными дозами пенициллина воспалительный процесс приостановлен. — Доктор боится оторвать взгляд от потолка, будто там читает свои мысли. — Спортсмен ослаб. — И перечисляет на пальцах. Пальцы у него короткие, толстые, с обгрызенными ногтями. — Несколько дней лежал. Температурил. Люминал пил. Ел плохо. Пропустил тренировки. — Он разглядывает свою руку. Пальцы зажаты в кулак, это сбивает его. Кажется, что больше говорить не о чем.

— М-м-м... В общем я против. — Он садится и снова встает. — Разумеется, против его выступления. — Доктор смотрит на нас, пытаясь угадать, какое оставил впечатление.