Сделка - [42]

Граф все дела решал быстро. Уже к концу дня Джон Гроув вернулся из Сэйвил-Касла в Хайгейт, доставив фаэтон, с ним приехали и несколько форейторов, чтобы перегнать моих лошадок в Рейли, туда, где уже находилась Мария. Один из форейторов, совсем мальчишка, должен был ехать нелюбимом пони моего сына вместе с нами в Сэйвил-Касл. Могла ли я не оценить заботу графа о моем сыне — о том, чтобы с ним в замке был его любимый Скуирт?

Нам с Никки оставалось только упаковать вещи. Чем мы и занялись.

Перед сном я, как всегда, собралась на конюшню, на этот раз чтобы попрощаться с милыми животными, к которым так привыкла за эти годы. Сэйвила, выразившего желание сопровождать меня, я попросила остаться в доме, так как хотела побыть на конюшне одна.

Ночь была звездной, я остановилась посреди двора, вглядываясь в предметы, которые окружали меня в течение восьми лет, и почти не узнавала их… Как давно все было: брак, ожидание счастья, материнские обязанности и потом ужасная смерть супруга… Хайгейт, этот унылый дом навсегда останутся для меня воплощением недолгого счастья и долгой печали; будут навечно связаны с именем Томми. Моего Томми…

Я облокотилась на изгородь загона, ко мне приблизились Фэнси и Полли, изгнанные из своих — уже не своих — стойл, чтобы дать прибежище лошадям Сэйвила.

Я гладила их, в моих ушах звучал голос Томми: «…Я нашел превосходное место, где мы устроимся, Гейл. Там большая конюшня, два огороженных выгона, дом тоже вполне приличный. Во всяком случае, крыша не течет!..»

Я вспомнила, как впервые вошла в гостиную этого дома с маленьким Никки на руках.

«О Боже, Томми! — воскликнула я. — Как тут ужасно! Намного хуже, чем в конюшне!»

Мы взглянули друг на друга и разразились хохотом. Я смеялась так, что на глазах выступили слезы.

Да разве в те дни для меня имели какое-то значение обшарпанные стены, истертые ковры, сломанная мебель?..

Я поглаживала Полли по холке, вспоминая все, что было восемь лет назад.

Томми умер в одночасье, его убила лошадь, когда он нагнулся, чтобы вынуть камень, попавший ей в копыто задней ноги. Железная подкова впечаталась прямо в его левый висок.

Сейчас, стоя в темноте возле дома, где была счастлива, я сознавала, что той девушки, которая когда-то вышла замуж за Томми, уже нет. Она умерла одновременно с ним. На ее месте была теперь взрослая женщина, научившаяся полагаться на себя, на свои силы и возможности, столь необходимые еще и потому, что у нее есть ребенок, который целиком зависит от нее.

Я положила руки на ограду, прислонилась к ним щекой и слушала тихое дыхание ночи.

— Прощай, Томми, — прошептала я. — Пожелай мне удачи.

Ответа не последовало, но мое сердце почувствовало то, чего не услышали уши.

Ведь Томми не мог не пожелать мне счастья.

Глава 12

Дорога, по которой мы уезжали с насиженного места, радовала глаз красными и белыми цветами боярышника, воздух был напоен ароматами близкого лета. Мы с Никки и Сэйвил ехали на переднем сиденье фаэтона, предназначенного для двоих. Ни я, ни мой сын не занимали много места, поэтому никому тесниться не пришлось. За нами следовал еще один экипаж, управляемый Джоном Гроувом, куда был погружен наш невеликий багаж.

Дорожный разговор с Сэйвилом я начала с расспросов о его племянниках — тема, которая больше всего могла заинтересовать Никки.

— Старший из них Чарли, — ответил он, — ему уже десять. Весьма способный мальчишка, весь в отца, с богатым воображением. Сам изобретает различные игры и целые дни, как мне кажется, живет в придуманных им мирах.

— В каких, сэр? — спросил Никки, внимательно прислушивавшийся к словам Сэйвила.

Длинным бичом тот отогнал кружившего над лошадьми овода и сказал не сразу:

— Однажды, помню, он целую неделю был жертвой кораблекрушения, даже подружился с обезьяной на диком безлюдном острове.

Никки радостно рассмеялся и захлопал в ладоши.

— Как здорово! А другой ваш племянник? Теодор? — напомнил он.

Мы ехали теперь по аллее, обсаженной с обеих сторон березами и потому тенистой. Когда миновали ее, глаза не сразу привыкли к яркому солнечному свету.

— Тео с раннего детства обожает возиться с лошадьми, — рассказывал Сэйвил. — Только о них и говорит. Но сейчас почти так же сильно полюбил рыбную ловлю. Столько времени проводит на пруду, что скоро там не останется рыбы.

— Какие… — Никки не сразу подобрал нужное слово, — замечательные мальчики! А как вы думаете, сэр, они подружатся со мной?

— Уверен, мой дружок.

Я не могла не разбавить язвительностью этот благостный разговор:

— Я слышала и читала в книжках, что в таких местах, как ваше, собираются самые сливки общества, особенно летом. Могу я поинтересоваться, кто будет у вас, милорд?

— Довольно много гостей, — ответил Сэйвил сдержанно.

— Но вы сами сказали, что только ваша сестра?

Так же невозмутимо он пояснил:

— Я говорил, что у меня гостит сестра, но не утверждал, что она одна.

— Могу ли я узнать, кто еще? — с не слишком приличной настойчивостью спросила я.

Двигало мною отнюдь не любопытство, я продолжала смертельно бояться, что Никки может от кого-нибудь узнать об оставленном ему наследстве, и это повлияет как на всю его дальнейшую жизнь, так и на наши взаимоотношения.