Сделка Райнемана - [44]

– Да, это так. И вместе с тем он стремится заключить с нами сделку. В разговоре со мной американец прибегнул к аналогии, подтверждающей искренность его слов. Он сказал, что они столкнулись с той же проблемой, какая встала бы и перед вором, если бы тот забрался вдруг в подвалы национального банка в штате Кентукки и попытался вынести оттуда ящики со слитками золота... Кстати, мы уже твердо решили провернуть это дело?

– Вроде бы. Нашему агенту в Женеве сообщат имя того человека в Буэнос-Айресе, с кем мы должны поддерживать связь?

– Да. Через три или четыре дня. Кенделл полагает, что это будет ученый Спинелли. Специалист по гироскопам.

– Думаю, надо навести о нем справки. Он итальянец?

– Совершенно верно. И в то же время – гражданин Соединенных Штатов.

– Ясно. Так оно и должно было бы быть. Приборы – вещь тонкая. И чем еще предстоит нам заняться, так это проверкой и перепроверкой всех и каждого, задействованного в операции, пока, наконец, все не будет уже позади. В общем, рутинная работа, ритуал своего рода.

– Для вас – возможно, но не для меня. Я умываю руки. Хватит и того, что я положил начало. Уже внес в это дело свой вклад, и к тому же, полагаю, немалый.

– Разумеется, разумеется. Не сомневаюсь, что вы оправдали доверие фюрера, выполнив с честью возложенную на вас миссию. Надеюсь, вы никому не говорили о своей поездке в Женеву?

– Ни одной живой душе. Я не обману фюрера. Он это знает. Как ни обманывали его и мой отец со своим братом, моим дядей. Дитрихты – люди преданные до конца.

– Фюрер не раз говорил об этом. Итак, мы с вами обговорили все, mein Herr.

– Вот и отлично! У меня вконец расшатаны нервы!.. Я принимаю ваше предложение насчет ресторана. Возьмите заботу о нем на себя, а я тем временем вызову по телефону свою машину.

– Как вам угодно. А может, будет проще, если вас доставит туда мой личный шофер? Я уже говорил вам, там нечто вроде закрытого клуба. Шофер, молодой парень, знает, как все устроить. – Альтмюллер взглянул на Дитрихта. Их глаза встретились на короткое мгновение. – Фюрер будет огорчен, если узнает, что я чем-либо вам не угодил.

– Хорошо, я согласен. Так и в самом деле проще. Не будем же расстраивать фюрера.

Дитрихт выбрался из своего кресла. Альтмюллер тоже поднялся и подошел к нему.

– Благодарю, господин Дитрихт, – сказал помощник министра, протягивая руку. – Придет время, и все узнают о вашем выдающемся подвиге. Вы подлинный герой рейха, mein Herr. Для меня большая честь быть знакомым с вами. Адъютант проводит вас к машине. Шофер уже ждет.

– Замечательно! До свидания, господин Альтмюллер!

Иоганн Дитрихт вышел вразвалочку. И тотчас же Франц нажал кнопку на своем столе.

К утру Дитрихт будет уже мертв. И если кто-то и отважится сверить об этом ужасном, загадочном событии, так только шепотом.

Дитрихта, которому не повезло на сей раз, должны непременно убить.

И тогда не останется ни одной нити, которая связывала бы переговоры в Женеве с правителями рейха. А заправлять всем в Буэнос-Айресе будут отныне Эрих Райнеман и бывшие его собратья по бизнесу в немецкой промышленности.

Он же, Франц Альтмюллер, тут ни при чем.

Истинный руководитель операции предпочтете впредь укрываться в тени.

* * *

15 декабря 1943 года

Вашингтон, федеральный округ Колумбия

Свенсону не по душе были методы, к которым приходилось порой прибегать. Все это, чувствовал он, лишь начало нескончаемой цепи обманных ходов, которые претили ему, как человеку, не склонному к нечистой игре. И хотя в ловкости он, возможно, и не уступал искушеннейшим в грязных делах махинаторам, то обстоятельство, что генерал принял участие в сомнительной сделке, объяснялось исключительно его верностью долгу, требовавшему от него определенных жертв, но никак не присущими ему внутренними качествами.

А методы и впрямь не отличались благородством. Взять хотя бы слежку за людьми, не подозревающими даже, что они денно и нощно находятся «под колпаком». За ними неустанно надзирают, ловят каждое их слово. А те между тем совершенно свободно, без всякой опаски выражают свои мысли, чего, понятно, не стали бы делать, если бы знали, что глаза и уши – буквально повсюду и все, что они говорят, с помощью подслушивающих устройств записывается тотчас на пленку. Такого рода работой должны заниматься принадлежащие к иному миру лица. Вроде Эдмунда Пейса. Но никак не он, генерал Свенсон.

У этих людей было все, что им требовалось для успешной работы. Для конфиденциальных встреч в распоряжении военной разведки имелись специально оборудованные помещения, разбросанные по всему Вашингтону, и к тому же в самых неожиданных местах. Пейс дал Свенсону целый список таких «уголков», и тот выбрал отель «Шератон». Четвертый этаж, номер 4М. Из двух комнат, как значилось в перечне апартаментов. В действительности же там имелась еще одна, третья по счету, комната, но о ней знали не многие. От остальных двух помещений ее отгораживала стена с зеркалами одностороннего обзора, позволявшими наблюдать за всем, что происходило снаружи. В потайном закутке, на полках под обзорными зеркалами, размещались магнитофоны. Усилители доносили внутрь речь из наружных комнат практически без всяких помех. Правда, написанные в легких, пастельных тонах картины импрессионистов, прикрывавшие и в спальне, и в гостиной обзорные зеркала, должны были, казалось бы, мешать визуальному наблюдению за номером. На самом же деле они ничему не мешали.