Сделка Райнемана - [21]

– Все так, генерал, – подтвердил Спинелли. – И это заявление сделано мною, я сам продиктовал его.

– Шесть недель, начиная со следующей недели. Или со следующего года. Допустим, опыты в Монтане увенчаются успехом. Но ведь для оснащения прибором воздушного флота потребуется еще целый месяц, вам это понятно?

– Да.

Свенсон взглянул на Вандамма.

– В свете этого, господин помощник государственного секретаря, не остается ничего другого, как немедленно внести соответствующие корректировки в наши планы, изменить очередность отдельных мероприятий. А некоторые из них и отложить, поскольку своевременное материально-техническое обеспечение всех намеченных операций в данный момент вещь нереальная.

– У нас нет другого выхода, генерал Свенсон. Нам придется дать им все, в чем они нуждаются.

Свенсон посмотрел внимательно на старика. И тот и другой понимали, что каждый из них имел в виду.

Операцию «Повелитель». Вторжение в Европу.

– Мы должны отложить свои планы, сэр.

– Невозможно. Это приказ, генерал.

Свенсон посмотрел на тех троих, сидящих за столом.

На своих противников.

– Будем поддерживать контакт, господа, – сказал он.

Глава 3

12 сентября 1943 года

Баскония, Испания

Дэвид Сполдинг ждал встречи в тени толстого кривого дерева на скалистом склоне. Воздух Басконии был влажный и холодный. Послеполуденное солнце перевалило за холмы и светило ему в спину. Несколько лет назад – Дэвиду казалось, что с той поры минуло целое тысячелетие, – ему втолковали, как важно, чтобы лучи солнца не отражались на стали ручного оружия. И поэтому ствол его карабина был натерт жженой пробкой.

Четыре.

Эта цифра втемяшилась почему-то в голову, когда он всматривался в даль.

Четыре.

Ровно четыре года и четыре дня назад, в четыре часа пополудни он подписал свой контракт.

Четыре года и четыре дня назад он впервые увидел военных в мятой коричневой форме за толстой стеклянной перегородкой на радиостудии в Нью-Йорке. Четыре года и четыре дня прошло с того момента, когда он, подойдя к стулу, на спинке которого висел его плащ, заметил, что старший из них наблюдает за ним, беспристрастно оценивая каждое его движение, каждый жест. Их было двое: подполковник и молодой офицер. Если последний отводил стыдливо глаза от Сполдинга, словно его уличили в чем-то предосудительном, то подполковник не испытывал и тени смущения. И бесцеремонно наблюдал за Сполдингом.

Таким было начало.

Сейчас, следя за ущельем, не покажется ли кто там, Дэвид думал о том, когда же все это закончится. И доживет ли он до конца.

Он хотел выжить.

За выпивкой в «Ландыше», в одном из вашингтонских баров, Дэвид Сполдинг сравнивал «Фэрфакс» с мастерской. Учебный лагерь и являлся по сути ею. Но тогда он еще не знал, сколь точным окажется данное им определение. И что «Фэрфакс» – не просто мастерская, а огромное предприятие, работающее и день и ночь без перерыва.

«Фэрфакс» не отпускал его от себя и сейчас, когда он находился вдали от него, в тылу врага.

Иногда, почувствовав, что перенапряжение физических и духовных сил достигло предела, Дэвид давал себе передышку. Он сам определял тот момент, когда должен был остановиться. О том, что необходимо сделать перерыв, говорили ему или притупление осторожности... или излишняя самоуверенность. Или скоропалительность в принятии решений, которые лишали кого-то жизни.

Или могли бы отнять ее у него самого.

Порой он слишком легко принимал решения. И это пугало его. Не на шутку тревожило.

Дни, отведенные им для восстановления сил, он проводил по-разному. Отправлялся на юг, в прибрежные районы Португалии, где в своих фешенебельных поселках пытались укрыться от ужасов воины толстосумы. Или наезжал неожиданно в Коста-де-Сантьяго, чтобы повидаться с родителями. Или просто оставался в посольстве в Лиссабоне, стараясь вникнуть в бессмысленные премудрости нейтралитета. Младший военный атташе, он никогда не носил формы. На улице она была ему ни к чему, и, хотя на территории посольства военному атташе вроде бы и следовало ходить в ней, он все равно не делал этого: никто там не обращал внимания на подобные вещи, сам же он не очень любил расхаживать в военном обмундировании, предпочитая встречаться с людьми в гражданском костюме. А встреч у него было немало. На взгляд своих сослуживцев, он был излишне общителен и имел еще с довоенных времен слишком уж много друзей. Ну а вообще-то он не интересовал особо никого из товарищей по работе, относившихся в целом к нему как к фигуре малозначительной.

В такие периоды, свободные от опасных, тревожных занятий, он отдыхал. Заставлял себя ни о чем не думать, пытался как можно быстрее вновь прийти в норму.

Четыре года и четыре дня назад он и представить себе не мог, какие мысли будут одолевать его потом. В те дни, когда у него появлялось свободное время. Свободное время, которого в данный момент он не имел.

В ущелье никто не появлялся. Довольно странно. Он взглянул на часы. Группа из Сан-Себастьяна явно запаздывала. Это был сбой. Прошло лишь шесть часов с тех пор, как французские подпольщики передали по радио, что все спокойно, никаких осложнений. Группа уже отправилась в путь.