Сделка леди Ромэйн - [50]

— Я думала, тебя убили: я слышала выстрелы, я видела… — голос Ромэйн упал до шепота.

— Все страхи позади, моя дорогая. Ночной кошмар кончен для нас обоих. Мы начнем все сначала. Мы ведь собирались пожениться.

— Брэдли…

Он приложил палец к ее губам:

— Нет, дорогая, послушай меня. Мы были глупцами, когда собирались удрать из Йоркшира. На этот раз никакого побега не будет. Всеми силами мы попытаемся уговорить твоего дедушку смириться с нашей любовью.

— Брэдли…

И снова Монткриф перебил девушку:

— Ничего не говори, дорогая. Я мечтаю только о том, чтобы любоваться тобой и прижать тебя к своей груди.

Брэдли улыбнулся той дразнящей улыбкой, которую она так любила, и взял ее за руку. Но когда Монткриф заметил золотое колечко на безымянном пальце Ромэйн, выражение его лица резко изменилось. Он уронил ее руку, крепко сжал губы и устремил взгляд куда-то мимо Ромэйн.

Ромэйн не было необходимости оборачиваться, но она все равно обернулась. Как она и предполагала, за ее спиной стоял Джеймс. Лицо его было равнодушнее парадных ликов ее предков. Ромэйн понимала, что должна что-нибудь сказать — все равно что, — но все слова, казалось, вылетели у нее из головы.

— Сэр, — строго и четко выговорил Брэдли. — Это частная беседа. Леди Ромэйн и я хотели бы поговорить без посторонних лиц.

— И сейчас хотите?

Ромэйн была поражена: в голосе Джеймса слышалась явная угроза. Происходило что-то из ряда вон выходящее: сначала Клэйсон потерял свое хваленое самообладание, теперь Джеймс вел себя возбужденно и агрессивно, как бы забыв об обычном насмешливом равнодушии. Слишком много осложняющих деталей для и без того сложной ситуации.

— Я хотел поинтересоваться, не забываете ли вы, что разговариваете с леди? — Джеймс повернулся к девушке: — Ромэйн, ты не находишь, что наш посетитель допускает некоторые вольности в разговоре?

— Сэр, — натянуто ответил Брэдли, — вы слишком вольны в обхождении с моей невестой.

Ромэйн стала между мужчинами, прежде чем они пустили в ход ярость, пылавшую в их глазах. Девушка почувствовала, что Джеймс способен взять себя в руки, но за Брэдли она бы не поручилась, — впрочем, она не поручилась бы и за Джеймса, если бы Брэдли, не сдержавшись, бросил ему вызов. Ромэйн отдавала себе отчет в том, что, в случае если дуэль состоится, преимущества будут на стороне Джеймса: он более искусен в стрельбе из пистолета. Она не могла предупредить об этом Брэдли, чтобы не причинить ему новой боли, помимо той, которая заключалась в мучительной правде ее нового положения.

— Брэдли, успокойся, — мягко попросила Ромэйн.

— Ты, как всегда, бросаешься на защиту этого бесполезного щенка, — сделал выпад Джеймс.

Ромэйн подняла на него глаза. Ему не следовало еще больше усугублять ситуацию. Своей репликой он причинил вред ей. И самым холодным из своих голосов Ромэйн отчеканила:

— Джеймс, это мой жени… это Брэдли Монткриф. Брэдли, это Джеймс Маккиннон, — она замешкалась, но понуждаемая пристальным взглядом Джеймса, добавила: — Джеймс — мой муж.

— Твой муж? — изумился Брэдли. Лицо его посерело. — Так ты … замужем?

— Теперь ее зовут леди Ромэйн Маккиннон, — сообщил Джеймс раньше, чем девушка успела открыть рот. — И так как вы ее старый знакомый, я не буду возражать, если вы будете называть мою супругу неполным именем.

Ромэйн пришла в ярость: Джеймс говорил о ней, как будто она была не более чем его собственность. Закон лишал замужнюю женщину почти всех прав. Об этом сообщил ей дедушка, когда Ромэйн впервые заикнулась о своем желании выйти замуж за Брэдли. Но девушка всеми силами души сопротивлялась тому, чтобы ее считали собственностью какого-то мужчины, чем-то вроде его пожиток.

— Почему бы нам не присесть? — предложила она.

Мужчины не шелохнулись.

Выругавшись про себя, Ромэйн опустилась на ближайший стул и слегка успокоилась, когда на соседнем стуле оказался Джеймс. Брэдли стоя взирал на супругов, скрестив руки на груди.

— Это, безусловно, неожиданность для вас, Монткриф, — сказал Джеймс. — Но согласитесь, не часто кому-либо из нас доводится беседовать с воскресшими покойниками. По-моему, вы вполне оправились от смертельных ран.

— Брэдли не пострадал, — Ромэйн с трудом двигала сухими губами. — Он говорит, что погибли его кучер и один из разбойников.

— Тогда… почему вы бросили свою карету?

Брэдли пожал плечами:

— Какой был в ней толк, если дверцы болтались, крыша проломлена, а внутри карета была забрызгана кровью?

Ромэйн взглянула на Джеймса: тот улыбался. Впервые после того, как вышел из-за стола. Он похлопал ее по колену, и в голосе его зазвучали благосклонные нотки:

— Тогда, в Струткоилле, мы с Тэчером не хотели, чтобы ты заметила пятна крови на обшивке кареты.

— Спасибо за заботу, — поблагодарила Ромэйн.

— Так… моя карета … у вас? — спросил Брэдли.

— Если вы отправитесь на конюшню, Тэчер скажет вам, куда он отволок ее после того, как мы благополучно вернулись на ней в Вестхэмптон-холл. Боюсь, после того, что ей пришлось вынести во время нашего возвращения из Шотландии, она долго не протянет. Будьте осторожны, когда будете ее забирать. Задняя ось ломается в самый неподходящий момент. — И, не давая Брэдли опомниться, Джеймс спросил: