Сделка леди Ромэйн - [46]

— Но я собиралась выйти за него замуж. — Слезы повисли на ресницах Ромэйн. — Дедушка, я была готова забыть все, что было у меня здесь, я была готова оставить тебя — лишь бы стать женой Брэдли.

— Может, и так, но, когда ты говорила о Монткрифе, в твоих глазах не было огня любви. — Старик крючковатым пальцем смахнул слезинку со щеки внучки и, сухо усмехнувшись, добавил: — Не спрашивай меня, что это такое. Это тебе подскажет только сердце.

— Но я оставила тебя, дедушка.

Герцог откашлялся и с помощью Ромэйн проделал остаток пути до кресла.

— Грэндж объяснила мне, что произошло.

— Не брани ее.

— Я и не браню, но она не должна была принуждать тебя вступать в брак с этим человеком, если ты этого не хотела.

Герцог тяжело опустился в кресло и сложил руки между хрустальных кубков и серебряных тарелок.

— Теперь я хотел бы выслушать твое объяснение.

Ромэйн провела языком по пересохшим губам. Она не могла честно рассказать обо всем дедушке, потому что обещала Джеймсу, что никому не раскроет его тайну. Но лгать она хотела меньше всего.

— Я не могу объяснить тебе ничего, кроме того, что это было наилучшим выходом из положения, — прошептала она.

— К черту! Это не ответ! — прорычал старик, стукнув кулаком по столу.

Зазвенело серебро, тонко и остро пискнули два хрустальных кубка, ударившись об пол. — Ромэйн, я никогда не считал, что у тебя меньше мозгов, чем у этого записного болтуна, который волочился за тобой.

— Брэдли…

В беседу неожиданно вмешался Джеймс:

— Он вычеркнут из жизни моей жены.

Ромэйн была удивлена не столько тем, что Маккиннон вмешался в разговор, сколько испытанным в этот момент облегчением.

Джеймс подошел и обнял ее за плечи, а герцог недобро прищурился.

— Ваша светлость, — продолжал Джеймс. — Высмеивать Ромэйн за ее решение выйти за меня замуж — самое неблагодарное занятие. Мы уже женаты, и в самое ближайшее время вы убедитесь в том, что никакие ваши действия не смогут изменить этого.

Молчание было прервано глухим громким стуком. Это старый герцог отодвинул свое кресло в сторону. Когда он выпрямился, Ромэйн обратила внимание, что мужчины почти одного роста.

Прежде чем дед успел раскрыть рот, чтобы отдать немилосердный, непоправимый приказ, Ромэйн положила руку ему на плечо:

— Если Джеймса выгонят из Вестхэмптон-холла, мне придется ехать вместе с ним.

— Ерунда!

— Нет.

Грудь старика высоко и тяжело вздымалась. Чуть позже, глядя на внучку, он с трудом опустился в подставленное кресло и крикнул, чтобы подавали первое блюдо.

— Я надеюсь, ты предупредишь своих новых родственников, что в этом доме не принято опаздывать к ужину и что впредь им следует являться вовремя, — недовольно проворчал герцог.

Ромэйн подняла глаза и увидела, что в столовой появился Камерон.

— Хорошо, дедушка, — послушно вымолвила она и наклонилась, чтобы поцеловать деда в знак молчаливого извинения. Вестхэмптон похлопал внучку по руке, но строго приказал занять свое место, чтобы слуги могли быстро обслужить обедающих.

Джеймс взял жену под руку, чтобы усадить ее справа от герцога. Отодвигая стул, он тихо спросил:

— Вы всегда ходите на задних лапках перед дюком?

— Когда это необходимо.

— Странно, — пробормотал Маккиннон, — что вы пренебрегли этой привычкой, когда решились убежать с Монткрифом.

— Мне трудно далось это решение.

— Неужели? И вы ожесточенно сражались с собой?!

Джеймс улыбнулся, а Ромэйн нахмурилась. Почему он относится к ней уважительно и нежно только на людях? Зачем он злит дедушку?

Оставляя Ромэйн, Джеймс как бы невзначай провел пальцем по выемке у Ромэйн на шее, и ей пришлось взять себя в руки, чтобы скрыть наслаждение, которое она испытала от его прикосновения. Девушка недоумевала, как случилось, что он захватил полную власть над ней. Даже когда она пребывала в ярости, ему было достаточно одного-единственного прикосновения, чтобы она начала думать только о том, как бы слиться с ним в поцелуе.

Джеймс сел справа от нее, накрыл своей ладонью ее ручку и слегка сжал ее. Ромэйн не могла сдержать блаженной улыбки, глядя в заповедную глубину его зеленых глаз. Девушка высвободила руку из-под его ладони и едва сдержалась, чтобы не погладить его по щеке, да и то только потому, что Джеймс указал ей глазами на герцога, от чьего взора не укрылось ни одно движение.

Ромэйн бранила сама себя. Прав был дедушка, что не спускал с нее глаз. Она не могла больше полагаться на себя, потому что теряла разум, лишь только Джеймс к ней прикасался. Если она будет покорной настолько, что позволит ему соблазнить себя, у нее не будет возможности восстановить свою безупречную репутацию, когда закончится весь этот маскарад.

Вошел Клэйсон и объявил, что Дора просит принять ее извинения: она слишком утомлена изнурительным путешествием, чтобы выйти к столу.

Старый герцог выругался:

— Проклятые вшивые шотландцы! Никакого представления о приличиях!

— Дедушка, — умоляюще прошептала Ромэйн, — они наши гости.

Вестхэмптон ничего не ответил на упрек внучки, так как в это время слуга подал суп.

— Тэчер сказал, что Ноккамс постепенно привыкает к своему месту в конюшне, — произнесла Эллен при всеобщем молчании. Она сидела наискосок от Ромэйн и улыбалась во весь рот.