Сделка леди Ромэйн - [37]

Подоспевший Камерон улыбнулся словам своего командира, но вновь помрачнел, едва Джеймс бросил в его сторону недовольный взгляд. Сержанту следует знать, что никому, даже раздраженному и капризному старику герцогу не позволено расстроить их планы.

— Ромэйн говорила, что ее дед был военным человеком, — вымолвил Камерон. — Может быть, он все поймет, если вы будете откровенны с ним.

— А ты захотел бы что-нибудь понять, если бы тебе сказали, что твоя внучка вышла замуж только для того, чтобы своим замужеством оказать услугу правительству и государству?

Круглое лицо Камерона стало еще шире.

— Весьма пикантная ситуация, сэр.

Джеймс холодно улыбнулся:

— Я рассчитываю только на то, что наш брак и усилия для преодоления неприятностей, связанных с этой пикантной ситуацией, не окажутся тщетными.

Когда карета подъезжала по широкой дороге к главному входу в Вестхэмптон-холл, Ромэйн выглянула из экипажа и лишний раз убедилась в том, что нет ничего прекраснее родного дома.

Сколы древних камней, из которых был выложен замок, сверкали на солнце. Много раз она подъезжала к родному гнезду по этой дороге, но никогда не было так мучительно радостно, как теперь.

Каждая косточка, каждый мускул ее тела ныли при воспоминании о проделанной дороге из Струткоилла. Дважды им пришлось делать длительные остановки: два дня назад сломалась ось, и мужчины полдня потратили на то, чтобы починить карету, а накануне одна из лошадей повредила копыто. С этой неприятностью они справились довольно скоро, но попали в ураганный ветер и промерзли до костей в ветхой карете. Ночь они провели в гостинице, но тяжелый дух промокшей шерсти преследовал путников весь день: за время короткого ночного отдыха одежда не успела как следует просохнуть.

Ромэйн оглядела своих спутников. Грэндж сморщивалась с каждой милей, приближающей ее к дому, — так вянет хрупкое растение под лучами жаркого солнца. Тетушка Дора спала, рот у нее был полуоткрыт, но во сне добрая женщина, в отличие от Грэндж, не сопела и не храпела. Камерон насвистывал какую-то песню, но бедный малый был совершенно лишен слуха, и мелодия, которую он насвистывал, казалась Ромэйн созвучной скрипу камешков под колесами экипажа.

Улыбалась одна Эллен. Никакие трудности не могли сломить ее неудержимой радости от долгого путешествия на юг и грядущей возможности красоваться в высшем свете. То и дело выглядывая из окна, девушка пыталась утихомирить непоседу Ноккамса.

Ромэйн слегка покачала головой. Морока со щенком началась с самого начала путешествия. Он лаял на всех и вся, но Эллен была непреклонна и не соглашалась расстаться с ним.

Тэчер натянул поводья, и карста остановилась. Джеймс соскочил на землю и протянул руку Ромэйн. На этот раз девушка позволила помочь ей выйти из полуразвалившегося экипажа.

— Замерзла? — спросил Джеймс.

— Думаю, что никогда не захочу уходить дальше десяти дюймов от Вестхэмптон-холла. — Ромэйн хотела улыбнуться, но усталость взяла верх, и девушка зевнула.

Джеймс слегка обнял ее за талию и замер в ожидании, когда Тэчер и Камерон помогут остальным женщинам выйти из кареты. Джеймс предупредил Эллен, чтобы она передала щенка Камерону, который отведет псину куда следует, и обратился к Ромэйн:

— Ну что?.. Идем?

Ромэйн окинула взглядом прочные входные двери и глубоко вздохнула:

— Пожалуйста, не говорите ничего, пока я не выясню, в каком расположении духа находится дедушка, — попросила Ромэйн, когда они вместе поднимались по ступенькам, — если вы скажете что-то не то…

— Да, я понимаю…

Ромэйн скривила губки:

— Не думаю. Это невозможно, пока вы не встретитесь с дедушкой лично.

— Дорогая, мне давали нагоняй самые грубые офицеры, которых можно найти в армии. Вряд ли ваш дедушка своенравнее их.

— Вряд ли?

Джеймс крепко взял ее под руку:

— Как он смеет быть таким людоедом, когда его внучка так хороша, что заставляет своего мужа желать, чтобы их брак был чем-то большим, нежели вынужденная сделка.

— Джеймс, сейчас не время для подобных разговоров.

— Почему вы так боитесь правды?

— Я не боюсь.

— И своего дедушку тоже не боитесь?

— Нет.

— А меня?

— Нет.

— А своей чувственности? — И Джеймс нежно поцеловал жену.

Оторвавшись от ее губ, он вздохнул:

— Почему вы такая соблазнительная, дорогая?

— Джеймс…

Маккиннон шутя приложил палец к ее губам:

— Сначала нам нужно разобраться с дедушкой, дорогая.

Ромэйн кивнула и поправила шляпку. Подходя об руку с Джеймсом к двери, она бранила себя. Наивно было надеяться, что Маккиннона можно будет хоть чем-нибудь отвлечь от исполнения своего долга.

Ромэйн взялась за кольцо, и дверь открылась. Девушка замерла от радости, увидев худое, вытянутое лицо Клэйсона. Но не успела она и рта раскрыть, как дворецкий отчеканил:

— Уберите эту развалюху подальше от замка. Если вы принесли что-то на продажу, подойдите к черному ходу. Я…

— Клэйсон, — осторожно перебила его девушка, — неужели ты не нашел других слов, чтобы встретить меня?

Дворецкий в недоумении уставился на нищенку, которая оказалась внучкой его господина, посторонился и пропустил девушку в вестибюль. При виде многочисленной процессии, следовавшей за Ромэйн, Клэйсон хотел было что-то вымолвить, но не проронил ни звука. Ромэйн поняла, что в измятой шляпке и дурно пахнущих лохмотьях выглядит много неприглядней, чем предполагала.