Сделай шаг - [2]

К столу подходит Холден с очередным бургером, уже третьим по счету, и усаживается рядом со мной. Вчера его футбольная команда проиграла сборной Пайн-Крик, поэтому он мрачен и разочарован, а мы с Уиллом решили не касаться животрепещущей темы.

– Клянусь, это последний, – говорит Холден, откусывая огромный кусок.

Я искоса бросаю на него недоверчивый взгляд.

– Да уж, конечно, – саркастически замечает Уилл.

Ему, похоже, нравится поддразнить Холдена, хотя его подколы обычно безобидны и даже забавны. Он откидывается, прикрывает глаза и отворачивается.

Проверяю время на телефоне, а Холден жадно поглощает свой бургер. Уже полдесятого вечера, скоро администратор начнет обходить кабинки и выпроваживать посетителей, ибо пора закрываться. Я толкаю Холдена локтем.

– Дай-ка мне пройти. Сейчас вернусь.

Крепко держа бургер, Холден неохотно сдвигает колени в сторону, чтобы меня пропустить. Со вздохом похлопываю его по бицепсу и, решив нарушить договоренность с Уиллом, говорю:

– И хватит уже себя терзать!

Футбольный сезон только начался, и было просто невыносимо созерцать недовольство Холдена каждый раз, когда его команда проигрывала. Он всегда переживал матчи весьма эмоционально, но в этом году это проявлялось как-то особенно остро. За весь вечер он обмолвился только парой слов.

– В пятницу игра со сборной Брумфилда, верно? Вы их порвете, не сомневайся! – заверяю его, протискиваясь к выходу.

Холден пожимает плечами и печально усмехается:

– Поживем – увидим.

– А ты по-прежнему красноречив, – язвлю, закатив глаза.

Уилл со вздохом приоткрывает один глаз и невозмутимо произносит:

– На сей раз соперник-то полегче будет. Может, даже мяч поймаешь.

С самодовольной улыбкой он снова закрывает глаз. Холден бросает в него скомканную упаковку от бургера, метко попав в лоб бумажным шариком.

– Лови, урод!

И ухмыляется. Вот же дурни.

Предоставив их самим себе, я иду в туалет. Чем ближе к десяти вечера, тем меньше народу в «Дэйри Куин», хотя несколько школьников все еще тусуются. Когда нас попросят освободить помещение, останется только один путь – домой. Проходя мимо столика с Джесс Лопез, с улыбкой киваю, но не останавливаюсь поболтать, потому что незнакома с ее спутницами.

Захожу в тесную уборную, запираюсь в одной из трех крошечных кабинок и отправляю папе сообщение, что буду дома в течение часа, смирившись с фактом, что воскресенье почти закончилось. Кладу сотовый в карман, распахиваю дверцу и… Сердце екает при виде неподвижной фигуры, застывшей у раковин. Я не слышала, чтобы кто-то входил, и, узнав Даниэль Хантер, замираю. Она стоит ко мне спиной, но наши взгляды встречаются в зеркальном отражении.

С прошлого года мы перекинулись лишь парой фраз. Во-первых, почти не пересекались, а во-вторых, я понятия не имела, как себя вести и что говорить, и потому просто молчала. Что скажешь человеку, пережившему утрату родителей? Ума не приложу. Да никто не знает.

Но сейчас нельзя просто опустить взгляд и уйти как ни в чем не бывало. Теснота помещения вдруг стала ощущаться с особой ясностью. А Даниэль все смотрит на меня своими голубыми глазами, цвет которых так резко контрастирует с угольно-черными волосами, и ее лицо не выражает никаких эмоций. Я сглатываю, прохожу к самой дальней раковине и открываю кран, уставившись на воду, которая омывает ладони. Что сказать? Знаю, что должна, но совершенно нет идей. Пока обдумываю, удачный ли момент начать беседу, от напряжения к щекам приливает кровь. Я всегда хотела сделать первый шаг, однако так и не смогла. Опять смотрю в зеркало и убеждаюсь, что Даниэль не сводит с меня глаз. Сейчас решусь. Вот наберусь смелости и начну, главное – не передумать. Собрав волю в кулак, заставляю себя поглядеть на нее, выдавливаю улыбку, стараясь выглядеть естественно и непринужденно, однако переигрываю, и Даниэль это понимает.

– Привет, Дэни! – говорю я, и от звука ее имени по телу бегут мурашки. – Рада, что ты выбралась погулять.

Она прищуривается, и моя улыбка сползает с лица, поскольку притворяться больше нет смысла, ведь Даниэль прекрасно знает, что скрывается под маской показного веселья: на самом деле я смотрю на нее точно так же, как и все остальные – с жалостью. В ее голубых глазах отражается удивление от того, что я решилась на разговор. Ответа не следует. Даниэль глядит в зеркало, опершись руками о край раковины, и ни один мускул не дрогнет на ее лице. Молчание Дэни хуже любого ответа, ведь теперь у меня нет ни малейшего представления, что делать дальше. Первый шаг сделан, я выразила дружелюбие, однако она, похоже, его не оценила. Безучастное лицо, застывшие черты, по которым никак не понять, о чем она думает.

У Хантеров выдался тяжелый год, об этом знает весь Виндзор[1]. Смерть родителей изменила Даниэль, сломала ее. Помню ее длиннющие светлые волосы, волнами струящиеся по спине, ее вечный румянец и самый звонкий в школе смех. Год назад она была совсем иной, но разве можно ее винить? Все помнят о трагедии в семье Хантер и не знают, как себя вести. Особенно я.

Собственно говоря, в этом году я избегала не только Даниэль, но и ее брата-близнеца Джейдена, который по-прежнему улыбается мне при встрече. Поболтать с ним у меня никак не хватает духу, и к тому же я ужасно боюсь, что он, как и его сестра, изменился. Не могу к ним приближаться. Не могу совладать со страхом сморозить глупость. Не могу соприкасаться с такой страшной утратой. Не потому, что не хочу, боже мой, нет, конечно! Я просто… не в силах.