Сделай мне приват - [18]
— У меня есть кофе, — сказала Лилит.
Кухня была загажена чуть больше обычного: на полу стоял таз с замоченным бельем, банка-фонд была варварски разорена, стол залит чем-то липким, а воды в канистрах не было. Мы закурили. Зашумел чайник.
— Дарк была у тебя в гостях?
— Да, — сказала Бурая.
— Лиля, у тебя?
— Нет.
— Отлично, мы все поживем в твоей комнате в коммуналке…
— Ребята, однако, сегодня понедельник и уже 5-20 утра.
— Здравствуй-здравствуй новый день! — мрачно сказала Лилит. — Предлагаю жить в ночных клубах и отсыпаться в кинотеатрах, до лета. Умирать поедем на Ибицу.
— Это очень дорогое жилье, — улыбнулся Валюша.
— Маруся, а ты лично, что делать собираешься?
— Нет, спасибо, в моей жизни было достаточно интернатов. Что я собираюсь делать. Кофе попить. В гости сходить. Полежать-поспать.
Сейчас мне просто нужен секс. Хороший секс с ней. Нет, я убью эту суку.
Я открыла первую дверь — в квартиру. Мне нужно просто знать, что это Я заканчиваю. Я открыла дверь в ванную, мне показалось, я снесла ее с петель. Она наматывала на змеевик трусики, у нее были мокрые волосы и моя домашняя футболка. Сейчас она может сказать мне все, что угодно, но секс у меня будет.
А может собрать вещи и молча исчезнуть навсегда из моей жизни. Из нашей с ней жизни. Совсем. Мне стало жарко, я глотнула влажного воздуха.
— Привет.
— Привет. Ты чего ломишься в сапогах?
Слепая неконтролируемая ярость бросила мне кровь в щеки. У нее не может быть другой жизни, кроме нашей. Она тогда ведь так и сказала «мы».
Она сделала шаг назад. Потом еще один. Я тщательно закрыла дверь. Я подошла к ней так близко, чтобы она ощутила: я психопат. Сейчас не знаешь, чего ждать: я трахну тебя и убью. Убью и снова трахну. Молчишь? Страшно? Я положила свою ледяную ладонь на горячую щеку. Ощутила едва уловимое напряжение пальцами. Мокрые волосы. Я зажала себя в жуткий эмоциональный парадокс: я хочу, я ненавижу больше всего на свете. Я чувствовала ужас под своими пальцами, грань между жестокостью и похотью медленно тлела. Ревность? Нет, это для прыщавых соплежуев.
Ты еще не знаешь, что для меня в мире есть одна ценность — ты. И если тебе будет плохо, я буду умирать от боли. Но я хотела немного поковырять свои раны, поэтому я отвела свою руку от твоей щеки. И ударила наотмашь. Снова. И еще. Я дернула за волосы на себя, я выдохнула в шею. Игры кончились. Мы делаем еще шаг: я вперед, ты — назад. Я — аккуратный, ты — вопросительный. Ты очень осторожна. Тебя можно понять.
Долбаная всепонимающая сука.
Я взяла одной рукой ее за горло и с силой придавила к стене. Она слабо хрипнула. Я надавила еще. Чуть отпустила и ударила затылком об стену. Еще. Ты. Сказала. «МЫ». Ведь. Сказала? Смотри на меня. Так. И. Сказала. Мы. Она вцепилась мне в руку. Дурочка, неужели ты думаешь, что я способна на такое. Смешно. Я развернула ее лицом к стене и чуть надавила на шею, вниз, она осторожно подчинилась, теперь мы почти одного роста. Никому не нравится, когда по сухому, когда немытые руки и ногти в клею от фальшивого маникюра. Я вижу, как с каждым толчком она выдыхает на кафель. Наконец мне удалось почувствовать жалость — то ли к ней, то ли к себе. Тоскливая нежность затопила глотку. Нет, дорогая, я не слышу тебя. Меня ударили по ушам. С двух сторон. Ударили тем сообщением, отправленным по ошибке. Чугунным сообщением. Я глухая теперь. Я… я инвалид теперь. Я не могу теперь. Я вдохнула. Ваниль. Заломило виски, какой же тошнотный все-таки запах, от него блевать меня тянет. ЯСНО ТЕБЕ?
Я стянула с нее футболку, она повернулась ко мне лицом. Она плакала.
Ясно тебе? Вязкий, тягучий запах. Все запахи в мире ведут в эту блевотную ваниль. Я отпустила ее. Мне захотелось лечь.
— Сама уйди.
Ярость пыхнула и кончилась. Как ломит виски. Как я устала. Наконец-то кровь отлила обратно от головы. Изображение стало зернистым и белесым. Черт, нельзя же так подставлять свою жопу, ради секса и обиды. Я точно рассчитываю, что продержусь еще несколько минут.
— Эй!
Мир погас. Когда ты не можешь дышать, ты не можешь плакать. Когда я встану, чтобы духу твоего здесь не было. Не было. Никогда. Я хочу, чтобы тебя не было. Никогда не было.
Лилит пафосно держит картонную коробку на вытянутых руках. На ней сногсшибательная куртка-аляска алого цвета и черный комбинезон. Здесь, за городом было еще очень много снега. Мы не умеем разводить костер, поэтому взяли с собой четыре зажигалки и пять номеров журнала «Панорама ТВ». Содержимое коробки было слегка спрыснуто спиртом с колой — больше у нас ничего не было.
В коробке были аккуратно сложены: длинное черное платье, драные чулки, фальшивые ногти, гольфы с помпонами, туфли на шпильке, мундштук, банка с намоченной бумажкой «Благотворительный фонд. Копейки не кидать», два фаллоимитатора, забытый Валюшин парик, матроска и подставка под зубные щетки. Поросячьего цвета с разводами мыла и зубной пасты.
В подборке рассказов в журнале "Иностранная литература" популяризатор математики Мартин Гарднер, известный также как автор фантастических рассказов о профессоре Сляпенарском, предстает мастером короткой реалистической прозы, пронизанной тонким юмором и гуманизмом.
…Я не помню, что там были за хорошие новости. А вот плохие оказались действительно плохими. Я умирал от чего-то — от этого еще никто и никогда не умирал. Я умирал от чего-то абсолютно, фантастически нового…Совершенно обычный постмодернистский гражданин Стив (имя вымышленное) — бывший муж, несостоятельный отец и автор бессмертного лозунга «Как тебе понравилось завтра?» — может умирать от скуки. Такова реакция на информационный век. Гуру-садист Центра Внеконфессионального Восстановления и Искупления считает иначе.
Сана Валиулина родилась в Таллинне (1964), закончила МГУ, с 1989 года живет в Амстердаме. Автор книг на голландском – автобиографического романа «Крест» (2000), сборника повестей «Ниоткуда с любовью», романа «Дидар и Фарук» (2006), номинированного на литературную премию «Libris» и переведенного на немецкий, и романа «Сто лет уюта» (2009). Новый роман «Не боюсь Синей Бороды» (2015) был написан одновременно по-голландски и по-русски. Вышедший в 2016-м сборник эссе «Зимние ливни» был удостоен престижной литературной премии «Jan Hanlo Essayprijs». Роман «Не боюсь Синей Бороды» – о поколении «детей Брежнева», чье детство и взросление пришлось на эпоху застоя, – сшит из четырех пространств, четырех времен.
Hе зовут? — сказал Пан, далеко выплюнув полупрожеванный фильтр от «Лаки Страйк». — И не позовут. Сергей пригладил волосы. Этот жест ему очень не шел — он только подчеркивал глубокие залысины и начинающую уже проявляться плешь. — А и пес с ними. Масляные плошки на столе чадили, потрескивая; они с трудом разгоняли полумрак в большой зале, хотя стол был длинный, и плошек было много. Много было и прочего — еды на глянцевых кривобоких блюдах и тарелках, странных людей, громко чавкающих, давящихся, кромсающих огромными ножами цельные зажаренные туши… Их тут было не меньше полусотни — этих странных, мелкопоместных, через одного даже безземельных; и каждый мнил себя меломаном и тонким ценителем поэзии, хотя редко кто мог связно сказать два слова между стаканами.
«Сука» в названии означает в первую очередь самку собаки – существо, которое выросло в будке и отлично умеет хранить верность и рвать врага зубами. Но сука – и девушка Дана, солдат армии Страны, которая участвует в отвратительной гражданской войне, и сама эта война, и эта страна… Книга Марии Лабыч – не только о ненависти, но и о том, как важно оставаться человеком. Содержит нецензурную брань!
«Суд закончился. Место под солнцем ожидаемо сдвинулось к периферии, и, шагнув из здания суда в майский вечер, Киш не мог не отметить, как выросла его тень — метра на полтора. …Они расстались год назад и с тех пор не виделись; вещи тогда же были мирно подарены друг другу, и вот внезапно его настиг этот иск — о разделе общих воспоминаний. Такого от Варвары он не ожидал…».