Сципион. Том 1 - [127]

Сципион сделал паузу и выжидательно поглядел на Сифакса.

— Продолжай, Корнелий! — нетерпеливо воскликнул нумидиец. — Ничего не скрывай, я хочу знать всю правду.

— Изволь, царь, я скажу тебе все, ибо лучше учиться на чужих ошибках, чем на собственных. Подчинив окрестные народы и подобравшись к Сагунту, Ганнибал попытался поднять восстание в самом городе, завербовав себе сторонников среди его населения точно так же, как он набирает наемников в свое войско. Однако сагунтийцы предпочли свободу посеребренному карфагенской монетой рабству. Мятеж не удался. Но Ганнибал не унывал и в другом месте применил пунийские деньги с большей пользой. И вот в один прекрасный, а может быть, самый черный день Карфагена к Ганнибалу прибыли послы небольшого народа турдулов с жалобой на… сагунтийцев. Оказалось, жители самого богатого города Испании возжелали имущества беднейшего племени и заразились стремленьем, бросив свои роскошные жилища, погреться у варварских костров. Стоит ли упоминать, что послание необразованных аборигенов было составлено весьма грамотно? И, более того, по всем правилам пунийского красноречия. Говорят, будто Ганнибал и не взглянул на письмо. Это и понятно: текст его был известен ему раньше, чем самим турдулам. Едва увидев послов, он объявил конфликт слишком серьезным и отправил испанцев в Карфаген. Опережая их, в Африку понеслись тайные инструкции Ганнибала к своим сторонникам в сенате. Политическое сражение Ганнибал провел с таким же блеском и расчетливостью, как впоследствии «Канны». «Бурю возмущения» вызвали в исподволь подготовленном им Карфагене «происки коварных сагунтийцев», угрожающих не только турдулам, но и «всей Испании». Сенат дал Ганнибалу полномочия действовать по отношению к Сагунту по своему усмотрению, чего он и добивался. Половина дела была выполнена, конфликт развязан, оставалось втянуть в него римлян. Пуниец тут же подступил к городу, жители которого, не имея представления о том, какие они нехорошие, возмутились и направили к нам просьбу о помощи. Следует отметить, что Ганнибал с присущим ему коварством выбрал для нападения на нашего союзника тот момент, когда у нас шла война с галлами и иллирийцами. Мы же, привыкшие действовать по закону, послали в Испанию делегацию, дабы решить спор мирным путем, наивно полагая, что суть ссоры в местных разногласиях, а не в намерении Ганнибала вторгнуться в Италию. Однако Пуниец не принял наших послов, прибавив к нарушению договора еще и оскорбление. Теперь римляне вынуждены были обратиться непосредственно в Карфаген и требовать суровых мер против Ганнибала. Тем временем тот, кто «заварил эту кашу», прилагал все усилия, чтобы успеть взять Сагунт пока идут переговоры. При этом он, кстати сказать, проявил полную неспособность штурмовать хорошо укрепленные города, что подтвердилось позднее в Италии. В дальнейшем под напором гигантских пунийских полчищ Сагунт все же пал, и всякие дипломатические мероприятия потеряли смысл. Тогда-то мы и отправили посольство с Фабием и Эмилием во главе, о котором упоминал ты, Газдрубал. Представ перед карфагенским советом и еще раз безуспешно воззвав к справедливости, представители народа римского объявили войну, которую Ганнибал исподтишка начал еще год назад.

— Конечно, Корнелий, ты говоришь убедительно, — со вздохом промолвил Газдрубал, — Ганнибаал первым сделал шаг к войне, но лишь для того, чтобы отвратить угрозу. Если бы он вас не опередил, вы вступили бы в Африку.

— Еще раз повторяю, что при желании мы могли бы это сделать во время вашей войны с ливийцами. И, вообще, Газдрубал, подумай, чего могут стоить твои «если», когда существуют факты.

— Но ведь вы направили войска не только в Испанию, но и в Сицилию, где не было Ганнибала, но откуда можно было бы переправиться в Африку!

— Перед угрозой войны мы поставили легионы у границ своих владений. Что может быть естественней!

Между тем Сифакс, давно определивший свою позицию по предмету спора, утомился от обилия информации и заскучал. Увидев это, Публий сказал:

— Газдрубал, по-моему, мы с тобою излишне увлеклись деталями наших взаимоотношений, представляющими интерес только для нас. Поэтому попытаемся теперь взглянуть на проблему с иной стороны. Ответь мне, Газдрубал, кто опаснее для мирных народов: полчища наемников или гражданское ополчение? Кто более склонен к захвату чужого: толпа варваров, промышляющих разбоем, или городское население, отрываемое войною от своих семей? От кого ждать справедливости: от тех, кто всю жизнь провел в лагерях, чья профессия — война, или от крестьян, занятых обработкой земли и берущихся за оружие лишь в крайней необходимости? Так вот, доказательством законности, праведности ведомых нами войн, помимо прочего, служит тот факт, что мы не держим наемников, по самой своей природе заинтересованных в грабеже. Римский солдат — ремесленник или крестьянин, наши воины — это люди, которые заняты мирным трудом, и уж если они покидают свои дома, то только для защиты Отечества. Они — граждане, их невозможно сделать слепым орудием воли полководца! И наоборот, почти вся армия карфагенян — наемники, которые просто физически не могут существовать без войны. Мир для них значит голодную смерть или — разорение для их хозяев.