Считаные дни - [74]

Мальчик смотрит на него пустым взглядом, наверное, у него температура, думает Юнас, если не серьезные травмы. И вот уже настойчиво воют сирены, уже совсем близко и маячки — мигалка скорой помощи и крутящийся синий фонарь полицейской машины, мальчик поворачивается к окну.

— Бо-бо, — говорит он. — Бо-бо-масина.

Он тяжелее, чем кажется, плотный и упитанный, Юнас осторожно берет его из детского кресла, прижимая к себе. Сирены снаружи умолкают, эхо повисает в пустоте, хлопают автомобильные двери, слышатся голоса, громче всех кричит женщина, когда Юнас несет мальчика к двери, пытаясь не смотреть в сторону мертвого водителя, он видит ее, — молодая женщина, выпрыгивающая с заднего сиденья легкового автомобиля, который остановился за машинами скорой помощи, машет руками в сторону автобуса, за ней спешит полицейский, он что-то решительно говорит, хватая ее за руки, пытаясь остановить.

— Мама, — произносит мальчик.

— Да, — соглашается Юнас, — теперь идем к маме.

Он осторожно несет ребенка над ступенями автобуса, мальчик живой и теплый, пухлые ручки обхватывают Юнаса за шею, они спускаются с последней ступени на землю, где начинающийся дождь расползается разрозненными пятнами на асфальте, Юнас кладет руку на покрытую пушком головку, а затем раздается крик женщины у машины и полицейского, который больше не может сдерживать ее. А мальчик поворачивает голову и начинает смеяться; он перебирает ногами, как радостная виляющая хвостом собака, восторженно выбрасывает вверх ручки, а затем Юнас протягивает его, передает на руки матери, которая убеждается, что это он — ее мальчик, живой и невредимый, и со слезами прижимает его к себе.

Юнасу приходится взять себя в руки. Он отворачивается и, когда отходит в сторонку, пытаясь совладать с дрожью в руках, обнаруживает, что там кто-то стоит, какая-то фигура. Вдалеке, у закрытого магазина, на смотровой площадке на повороте, откуда все видно как на ладони, стоит она. Сначала, когда Юнас замечает только рыжие волосы, торчащие на затылке, он думает, что это Ингеборга; затем фигура оборачивается, и он понимает, что это кто-то другой, подросток.

Юнас смотрит по сторонам, ища глазами Ингеборгу или кого-то еще, кто может подтвердить то, что он видит, или объяснить, кто она такая, но все они очень далеко: Ингеборга, отвернувшись и дрожа от холода, стоит у машины скорой помощи, руки засунуты в рукава анорака. И когда он снова оборачивается к смотровой площадке, оказывается, что там никого нет, девочка исчезла.

%

Ночь, невозможно представить ничего, кроме этого: вечная и непроницаемая тьма. Рука, которая вставляет маленькую кассету в видеокамеру, кажется чужеродной, словно какой-то странный нарост, неизвестно откуда взявшийся, никогда ей не принадлежавший. С верхнего этажа слышны шаги, беспокойные блуждания Магнара, иногда несколько жутких завываний. Но у нее перед глазами стоит Кайя.

Сначала просто фигура на заднем плане. Она прошмыгивает мимо рождественской елки в гостиной, одетая в пурпурное трикотажное платье из ангоры, во рту — два маленьких кусочка сахара, она смеется в камеру, поднимает руки, раздаются аплодисменты окружающих ее взрослых. И в следующем кадре — она пробегает сквозь струи поливалки, установленной на траве позади дома; Кайе восемь лет, хрупкая и почти голенькая, за исключением полосатых трусиков с сердечками, она быстро подмигивает в камеру, прежде чем поспешно принять новый ледяной душ. А вот еще: Кайя на надувном матрасе этим летом, в бассейне перед гостиничными апартаментами в Хорватии. Сначала, когда Кайя устроилась на лето работать в «Спар», она отказалась от поездки, но ей все-таки удалось освободиться на неделю, перед самым отъездом. Она лежит на животе на матрасе в бассейне, лицо наполовину скрыто под гривой волос, затем она поднимает голову и щурится перед камерой, и это снимает Лив Карин; Лив Карин сидит на коленях на полу перед телевизором, который она подсоединила к видеокамере, Лив Карин суетится и, как все мамы, просит улыбнуться, ее голос совсем другой на видео, чужой, почти искаженный, но это точно она, это видно, когда быстрым движением она случайно опускает вниз камеру, в объектив которой попадают только ее босые ноги и край длинной — до самой земли — юбки. Юбки они с Кайей купили на рынке в Сплите: у Кайи — короткая, кораллового цвета, у Лив Карин — длинная красная; и Кайя закрывает руками солнце, зевая в камеру, быстро показывая кончик языка, и затем она смеется. И это любовь, Лив Карин видит это именно сейчас — в открытом беззаботном взгляде, в жесте ее руки, вытянутой вперед, словно для того, чтобы схватить камеру или приласкаться, во всем, что происходит, Лив Карин видит это совершенно отчетливо: все это и есть любовь.

Эпилог

Автомобиль ведет Ингеборга. Она одолжила машину у матери, Юнас расположился на пассажирском сиденье, он наблюдает за Ингеборгой со стороны, она наклонилась вперед, руки беспокойно скользят по рулю.

— Спасибо, — говорит она. — За то, что ты со мной сейчас.

— Не стоит благодарности, — отзывается Юнас.

Она бросает на него быстрый взгляд, намек на улыбку вокруг глаз, это лицо, которое уже кажется таким знакомым. Ингеборга протягивает руку и включает радио как раз в тот момент, когда звучит заставка к выпуску новостей; часы показывают начало седьмого, уже давно смеркалось. Когда они поворачивают у Вангснеса и въезжают на пристань, паром стоит готовый к отплытию. Никто из них не упоминает, что именно здесь все и началось, здесь случилась их первая встреча, и Юнасу не верится, что с тех пор прошло не больше месяца.