Счастья тебе, дорогуша! - [21]

– А тогда почему у нас тут иностранцы? – любопытствовали мы. В одной палате действительно лежала парочка студенток-американок. Они были страшно напуганы и на контакт не выходили.

– А что, не могут иностранцы заболеть? – ехидно подмигнул он нам. – Простудились американочки, так и запомните.

– Ничего себе двойные стандарты, – возмущалась Жанка в ответ. Но только тихо, не в лицо. Зачем портить отношения с хорошим доктором?

– Может, им тоже велели считать, что это просто обычный грипп!

– Это может быть.

– Нет, ну правда, – вспомнила я. – Вначале и мне самой казалось, что у меня грипп обычный, не имеющий отношения к пятачковым. Ну, просто такой вот неудачный грипп – с лихорадкой и бредом, с осложнением в виде пневмонии.

– А чего вы хотели, девушка? – усмехнулась она. – Вас же привезли с жаром и в мокрой одежде.

– Вот я и подумала, что это простой грипп, – пожала плечами я.

– Не-а. Он просто свиной. Свинский! – заверила меня Жанка. – Я вот тоже от америкоса заразилась. Я с ним и с его соплями целый день по городу в одной машине таскалась.

– А я от кого тогда? Ко мне ни одного иностранца не подходило.

– Ты в метро ездишь, а там вообще любую дрянь найти можно. Пошел свин в народ, говорю тебе! – она сидела в странного вида больничном халате, скрестив ноги и возбужденно махала руками. – Вон как тебя скрутило.

– Ты шутишь? Нет, нас бы тут офлажковали и с ОМОНом бы охраняли. А мы спокойно по коридорам ходим, – возразила я.

– Да ты что, не понимаешь?! Нам на него даже и анализов делать не стали. А зачем? Чтобы панику разводить? Если только выяснится, что в Москве реально этот вирус ходит, народ же затрясет! Эпидемия! Пандемия! Кошмар! А так все тихо и спокойно – подумаешь, грипп с осложнением! С кем не бывает. Каждый год народ колбасит, но если не делать анализов, то и статистика не испортится. И потом, ты вообще знаешь, что грипп опасен даже если он и не свиной. Просто грипп также способен свалить человека, если у него плохой иммунитет.

– Может быть. У меня иммунитет ни к черту. Да и вообще, все плохо, – согласилась я. Жанка долго еще бушевала, она вообще была такая – борец за правое (но никому не нужное) дело. И болеть рядом с ней было даже интересно. Вернее, увлекательно. Она вносила разнообразие в скучное течение моей бессмысленной жизни. Жить мне не хотелось совершенно. Нет, не то чтобы я хотела покончить с собой или что-то такое. До такого я бы даже не додумалась. Просто иногда я лежала часами, отвернувшись к серо-голубой крашеной стене, и смотрела на застывшие подтеки краски. И не хотела вообще ничего. Не хотела выздороветь и выйти из больницы, не хотела приходить в себя, не хотела залечивать раны, забывать Кешку, помнить Кешку, встретить кого-то еще, не хотела больше никогда никого любить, не хотела, чтобы любили меня. Я не хотела даже думать. Говорят, что человек не может вообще ни о чем не думать. А я вот смогла, и именно в тот момент. Так что Жанка с ее энергией и темпераментом была для меня как нельзя более кстати. Иначе я рисковала окончательно потерять желание просыпаться по утрам. Пропало желание? Заплати налоги! Ха-ха, это не мой случай, денег у меня тоже не было. Но я не хотела думать даже об этом, деньги были последней проблемой в череде проблем моей поломанной жизни, которой я не хотела больше жить.

– Ну что, мадам, опять уткнулась в стену? Скажи хоть, какое там показывают кино? – смеялась Жанка.

– Я хочу спать! – по первости отбивалась от нее я.

– Нам пора гулять. Ты читала устав? – не отставала она. Больница – она как армия, все расписано так, что нет места для душевной драмы. Вот наш примерный распорядок дня, от которого мы отходили разве что по выходным:

– Утром подъем в шесть часов – надо сдать кровь или какую еще жидкость на анализ. Анализировали нас бесконечно. Если даже конкретно тебя сегодня решили не дырявить, то уж твою соседку поднимут всенепременно, а вместе с ней и тебя.

– После анализов можно еще чуть-чуть подремать до завтрака. Перед ним придут делать уколы, а после них еще полчаса можно стонать и причитать на тему того, как же заколебали эти уколы. И, если ты, конечно же, уже бывалый болельщик, можно хвастаться йодными сетками на попах. На иных попах медсестры такие узоры йодом рисовали, что можно даже в галереях искусства выставлять. Боди-арт, его мать!

– Завтрак, как и все остальные приемы пищи, – это очень важно. Даже если есть не хочется совершенно, ты все равно его ждешь, нервничаешь, если он задерживается. Думаешь, что принесут. Потом ковыряешься в еде, разговариваешь с соседкой на тему того, как у нас все-таки отвратно кормят. Отдаешь кашу практически нетронутой. Омлет можно и съесть.

– После завтрака надо подкрепиться, поэтому достаются запасы и пьется чай с чем-нибудь неоздоровительным, но вкусным. Например, с Зинкиным пирогом или с шоколадными конфетами, которые принесла Кузя. Кузя, кстати, ездила ко мне очень часто, чуть ли не каждый день. Сочувствовала. Переживала. Однажды даже приехала ко мне со своим любовником, которого я до этого ни разу и не видела. Ничего так мужчина, представительный. На Кузю смотрел с нежностью, в больнице старался ни к чему не прикасаться. Его жена улетела на конференцию какую-то на два дня, так что он временно перешел под Кузину юрисдикцию. Даже вещи из моей квартиры помогал ей собирать, пока я тут на кровати валялась. Хорошая она – Кузя.