Счастливый жребий - [4]

Собравшись с духом, Маккензи наконец открыла рот, пытаясь говорить спокойно. Из горла вырвался хрип:

— Кто ты?

— Томас Джастис Мерфи. Дай мне веревку.

— Зачем? — Она выпрямилась во весь свой рост — пять футов и четыре дюйма. Если ей предстоит вытерпеть насилие, то она не сдастся без боя.

— Чтобы тебя связать.

Заморгав, стараясь собраться с мыслями, Маккензи возразила:

— Нет.

Он прищурился, схватил ее за руку и оттащил от двери, ведущей в подвал. Потом взглянул на тонкое запястье, которое крепко сжимал. В ее сжатом кулачке чувствовался вызов, но были также нежность, хрупкость. Он не привык так обращаться с женщинами. Но пришлось взять себя в руки, отбросить здравый смысл и логику. Некоторые вещи просто приходится делать. В данный момент реального мира не существовало. Ее пышная грива коснулась его руки, когда она попыталась вырваться.

Открыв дверь, он повлек ее вниз по лестнице. Внизу заставил остановиться. Осмотрелся. Пальцы его впились в ее нежную плоть, оставляя яркие лиловые круги.

Теперь мысли немного прояснились; когда Мерфи подтолкнул ее к верстаку, Маккензи сразу поняла, что он направляется к висевшему над ним мотку пеньковой бечевки. Она выдернула руку из его пальцев и бросилась к стеклянной двери, выходящей во дворик. Если понадобится, она разобьет стекло.

Однако он действовал быстро и решительно — впрочем, ей показалось, что лицо его исказилось от боли, — и тотчас же настиг ее. Маккензи услышала, как звякнул нож о цементный пол, когда он схватил ее за плечи обеими руками и резко развернул лицом к себе. Развернул и встряхнул так, что чуть не сломал ей позвоночник. Затем швырнул на жесткий пластмассовый диванчик, вобравший в себя подвальный холод. Мерфи навалился на нее, и она задрожала, ощутив заключенную в его мускулах энергию. Они не давали друг другу двинуться, как боксеры в клинче. Он занес над ней кулак и, казалось, сдержался лишь в последнее мгновение. Где-то в глубинах сознания сохранились остатки здравомыслия. Кулак медленно опустился. Осознав, что навалился на нее всем своим весом, увидев, что ее широко раскрытые глаза полны ужаса, он остановился. Он не из таких… как некоторые. Он порядочный человек… И тут в нем снова проснулся инстинкт выживания. Сознание его раздвоилось, дало трещину — словно холодную воду вылили на раскаленное стекло. Он медленно сдавил ее горло.

— Я не хочу делать тебе больно. Не заставляй меня. — Силы покидали его. Он устал. Чертовски устал. — Перестань дергаться приказал он.

Когда он стаскивал ее с дивана, ее ступни задели его колени, и Маккензи почувствовала пальцами ног, что джинсы Мерфи распороты. А затем увидела свои босые ноги, испачканные в крови. Он серьезно ранен… в нескольких местах. Она не сопротивлялась, пока он затягивал веревку вокруг ее запястий. Словно во сне Мак наблюдала, как он связывает ей руки, связывает на манер наручников — между запястьями оставалось четыре фута веревки. Он поднял с пола свой нож и сунул его в испачканный грязью карман. Затем, шагая следом за ней, стал подталкивать ее вверх по ступенькам. Маккензи услышала щелчок замка, когда Мерфи запер за собой дверь.

Опередив ее, он быстро прошел в просторную кухню, примыкавшую к гостиной. Столы и крышки шкафчиков все еще были заставлены чашками и тарелками с остатками угощения. Он схватил несколько крохотных сандвичей и затолкал их в рот. И тотчас же почувствовал прилив сил. Бросившись к буфету, он схватил початую бутылку красного вина, вытащил зубами пробку, выплюнул ее и стал пить прямо из горлышка.

Маккензи смотрела на него во все глаза, пока он лил себе в глотку остатки искристого бургундского. Ее поразил его дикий взгляд. Взгляд затравленного животного. Движения его были быстрыми и уверенными, когда он двигался по кухне, рывками таща ее за собой, словно собачонку на поводке.

Мерфи прихватил бутылку виски «Джек Дэниеле» и направился в гостиную. Переступив порог, ударом кулака выключил телевизор, и в доме воцарилась оглушительная тишина. Подошел к радиоприемнику и включил его. Кении Роджерс оплакивал любимую. Удовлетворенно кивнув, Мерфи толкнул Мак в кресло-качалку. Сам же рухнул на кушетку и принялся пить виски из горлышка. Теперь, когда он уже не бежал, оглядываясь через плечо, ежеминутно рискуя лишиться свободы, возможно, жизни, он, наконец, позволил себе расслабиться. Опустив бутылку на колени, Мерфи разглядывал свою пленницу сонными, осоловевшими глазами.

Ему необходимо выспаться… Но сначала хотелось помыться и промыть раны. Он снова взглянул на Мак. Она смотрела на него все так же — с вызовом в сверкающих зеленых глазах. Черт побери! Неужели он чувствует за собой какую-то вину? Мысли его начали путаться — плохой признак. Он должен по-прежнему контролировать ситуацию, иначе она найдет способ шарахнуть его чем-нибудь по голове, и тогда ему не удастся осуществить задуманное.

— Ты сядешь на унитаз и останешься на привязи, пока я буду долго принимать горячий душ. — Он едва не рассмеялся в ответ на ее негодующий взгляд. — Потом ты меня перевяжешь. А затем мы отправимся спать. Я привяжу тебя к кровати, но буду держаться за эту веревку. Только пошевелись, и я тут же тебя остановлю, даже еще не проснувшись. Предупреждаю: не делай резких движений.