Счастливый ребенок. Универсальные правила - [20]

Мать – единственное на земле божество, не знающее атеистов.

Эрнст Легуве

Далее, сразу после первого года жизни перед ребенком открываются новые, колоссальные возможности – он начинает ходить. Это период, когда малыш переключается с изучения себя на изучение своего мира. Последнее уточнение очень важно: предмет его изучения – это не «окружающий мир», как мы его понимаем, а именно его мир.

Разницы, границы между собой и миром ребенок пока не понимает и не чувствует, он в каком-то смысле просто сам становится больше, охватывая и вовлекая в свою жизнь все, что замечает. Причем стоит этому миру исчезнуть из поля его – детского – восприятия, и он для ребенка уже не существует. Для него существует только то, что он воспринимает: видит – значит, оно есть, а отвернулся – и до свидания, как и не было.

Излюбленная игра детей семи-восьми месяцев – это «убийство и возрождение» предметов. Молодые родители часто недоумевают, что так радует ребенка, когда он сбрасывает, например, свои носочки с пеленального стола (наша Сонечка, к слову, развлекалась именно носочками). На самом же деле это неподдельное веселье ребенка легко понять. Для него существует только то, что он видит, и когда носок падает, он пропадает из поля зрения, убивается. А когда родитель его достает, он рождается сызнова, словно из небытия. Фантастика! Ребенок ликует! Только вот родитель, не понимая этих истинных причин поведения собственного ребенка, частенько злится: «Надо же, еще такой маленький, а уже вещи разбрасывает, что будет дальше – страшно даже подумать!»

Дети забавляют себя тем или иным занятием даже тогда, когда ничего не делают.

Цицерон

В возрасте от года до трех-четырех лет это своеобразное восприятие действительности, действительной исключительно под прицелом восприятия, у детей еще сохраняется. Примечательно то, как дети этого возраста играют в прятки. Для них прятки – это не когда их не видят, а когда они не видят. Ребенок закрывает глаза руками, будучи в полной уверенности, что, раз он не видит тех, кто его ищет, значит, и они его не видят.

Когда я играл в эту замечательную игру со своей трехлетней дочкой, она уже, конечно, понимала, что закрыться руками недостаточно (впрочем, вряд ли понимала, почему этого недостаточно). В общем, она предусмотрительно пряталась за занавесками, под кроватью или под покрывалом, причем, как правило, в одних и тех же местах. При этом она совершенно не заботилась о том, чтобы из этих «укрытий» не торчали части ее тела. И нам всем приходилось долго изображать поиски ребенка, пока тот, спрятав голову за занавеску, проявляет чудеса сдержанности, изо всех сил стараясь не откликнуться на наши недоуменные и разочарованные: «А где же Сонечка? Куда подевался наш любимый ребенок?» Еще за полгода до этого, надо заметить, она и с этим еще не могла справиться. В ответ на подобные риторические восклицания она неизменно выкрикивала: «Здесь!», продолжая, разумеется, со всей серьезностью прятаться.

Честный ребенок любит не папу с мамой, а трубочки с кремом.

Дон Аминадо

До трех-четырех лет мир ребенка и мир вообще не разделены, а мы – его родители и воспитатели – просто части этого мира, не имеющие ни собственных чувств, ни собственных интересов, ни собственной жизни. Наше временное исчезновение, отлучка – это для ребенка некий артефакт, мы временно «умираем» в каких-то странных местах под загадочными названиями «работа» или «по делам».

С младенчества Соня регулярно наблюдала своего папу «по телевизору» и считала чем-то само собой разумеющимся, что он, наравне с Нюшей и Каркарычем, красуется на обложках книжек. Однако же на вопрос: «А как твой папа работает?» (в целом, это ведь должно быть очевидно, не правда ли?), она отвечала: «Работает какую-то работу». И лишь где-то в три года, отвечая на этот вопрос, показала на игрушечный компьютер. Вот такая у меня, оказывается, работа…

Весь мир ребенка – это пока он сам, то, что он видит, воображает и чувствует. Его интересует только то, что с ним как-то связано. Даже сложные «пространственные» предлоги «над», «под», «за», «перед» или, например, слова «снизу», «сверху», «наверху» или «сзади» ребенок способен усвоить только применительно к самому себе – когда он находится «над» чем-то или когда что-то находится «под» ним. И хотя на себе, как говорится, не показывают, ребенок иначе не понимает.

Любые наши попытки агрессивно вторгнуться в его реальность со своими «благими намерениями» воспринимаются ребенком просто как «события мира», а вовсе не как попытки вести с ним некий диалог. Пока он только обменивается с нами фразами, играет словами, словно в пинг-понг. Понять, что с нами можно еще и вести диалог, как с некими самостоятельными сущностями и данностями, – это ему еще только предстоит.

Представьте себе, что вы родились и живете в большом шаре. Все ваши знания о внешнем мире исчерпываются той информацией, которую вы получаете в моменты, когда шар, в котором вы находитесь, перекатываясь вместе с вами с места на место, натыкается на какие-то препятствия. С той стороны к вам стучатся люди, что-то вам говорят, как-то пытаются с вами взаимодействовать.