Счастливый ребенок - [27]

Какие изменения происходят в душе восьмилетнего ребенка, который видит, как один человек убивает другого? А если один человек убивает сотни других? Не изменилось ли сознание того, кто видел это? Не повредился ли он душой? Почему общество, порицая другие изменяющие мозг средства, ценит и вознаграждает тех, кто показывает такое?

Образы насилия, захлестнувшие коммерческие средства информации, в буквальном смысле изменяют химию детского мозга. Они возбуждают его, отражаются в ночных кошмарах, проявляются в поведении детей. Это наркотик. Он изменяет состояние ума и вызывает побочные эффекты.

А какие изменения происходят в организме восьмилетнего человека, который ест суррогатную пищу вместо полноценных продуктов? Не влияет ли на здоровье и сознание варварское потребление сахара, соли, жиров и химических добавок? Есть ли разница между заботливо выращенной и приготовленной пищей и тем, что производят конвейеры пищевых фабрик? А как влияет на сознание ребенка этот одноразовый мир бросовых оберток и упаковок, в которых мы получаем продукты?

А как насчет мигающего дневного света в школах, мертвенного цвета компьютерных мониторов и телевизоров, проникающих повсюду излучений электронного мира, в котором мы обитаем? Как насчет вечной нехватки времени, бесконечных требований и давления, в условиях которых живет ребенок? Как насчет психологического воздействия на него ссор между родителями и разводов, когда родители устают ссориться? Разве мы уже не обеспечили изменений в химии мозга?

А теперь давайте подавать непрерывный поток информации и стимулировать высокий уровень умственной активности. Давайте вознаграждать технологические, экономические, спортивные, медицинские достижения и не обращать внимания на все остальное.

Как поживает наш маленький мозг?

И не забудем о противонаркотической пропаганде. «Скажи НЕТ!» «Наберись МУЖЕСТВА освободиться от наркотиков». Будем награждать детишек, посылая их на игры бейсбольных команд.

Детки слишком активны в школе? Им поможет немного амфетамина. Школа нагоняет на детей депрессию? И для этого есть препараты. Это хорошие препараты. Это вам не плохие наркотики. Вот только рецептик нужно получить.

Вся наша среда пропитана наркотиками. Это наша пища для ума. А мы ведь, как известно, есть то, что мы едим.

Наши сомнения

Если смесь не взбалтывать, она застаивается

Гераклит.

Если мы поверим, что миром управляет рынок, мы с легкостью поверим и в то, что наших детей нужно готовить для рынка. И раз уж они, как и все в этом мире, являются товаром, то почему бы не сделать их товаром максимально качественным? Наградой за совершенство станет более высокая рыночная цена.

Если мы поверим.

Но большинство из нас, к счастью, не верит тому, о чем пишут газеты и журналы. Мы не верим телевизионным программам новостей. Информация, которая изливается на нас из этих источников, извращена настолько, что у нас кружится голова. Мы знаем, что средства массовой информации благоволят либо величайшим из лжецов, либо тем, кто имеет нужные связи. А те, кто подвергается остракизму, – либо плохие лжецы, либо в чем-то виноваты, либо и то и другое.

Мы больше не верим ученым. Мы помним те времена, когда верили им. Они обещали нам рациональный мир, основанный на научных исследованиях и объективной реальности. Они говорили нам, что жиры в пище – это плохо. Потом они поняли, что некоторые из жиров хороши – так

появились плохие и хорошие жиры. А теперь они запускают пробные шары в связи с проблемами безжировых диет.

Ученые слишком много спорят между собой и постоянно меняют свои мнения. Мы подозреваем, что они далеко не так рациональны и объективны, как говорят. Некоторые из них даже верят в Бога.

Когда-то мы верили в наших врачей. Но сегодня медицина все больше поддерживает чьи-то коммерческие интересы, а воротилы от медицины не очень-то озабочены такими вещами, как сострадание.

Тем временем медицинские школы, стремясь поддержать врачей, чьи подупавшие доходы порой не дотягивают до шестизначной цифры, сокращают прием новых студентов. Чтобы не допустить снижения своих доходов, руководители здравоохранения заменяют докторов фельдшерами, фельдшеров медсестрами, а сестер санитарками. Роль же последних ложится на самих больных, научившихся самостоятельно толкать свои каталки и выносить за собой утки.

Чиновник системы здравоохранения, сестра и доктор стоят в очереди и ждут, когда их допустят в рай. Первым со святым Петром беседует доктор, который говорит, что сделал все возможное, чтобы помочь больным. Святой Петр пропускает его в рай.

Потом сестра говорит, что сделала все возможное, помогая доктору лечить пациентов. И она тоже получает свое место в раю.

Наконец перед святым Петром предстает чиновник, который говорит, что просто-напросто вел бизнес по-американски – искал возможности обеспечить наибольшую эффективность и следил, чтобы доходы не упали ниже определенного уровня. Святой Петр ненадолго задумался, а потом сказал: «Хорошо, можешь проходить в рай, но только на три дня».

Подобную же бизнес-модель прогрессивное общество применяет и к общественным школам: слова образование и эффективность используются так, будто они неразрывно связаны друг с другом. Правдивая фраза «миллиарды долларов общественных денег передаются частным корпорациям» заменяется словечком «приватизация». Заправилы от бизнеса смотрят на школы как на фабрики, на обучение – как на конвейерное производство, в котором все можно нормировать и измерять, словно на мясокомбинате. Образовательные корпорации прибирают к рукам отстающие школы и вводят специальные программы обучения, которые нацелены на подготовку к экзаменам и совершенно не учитывают интересов ребенка или учителя. Важны лишь те результаты, которые позволят получить больше контрактов, больше прибылей.