Счастливый остров - [6]

Таким образом, в пользу сего расхваленного и воспетого острова можно сказать только то, что здесь царит вечное лето, что местные виды по красоте не уступают американским цветным открыткам и что таитяне — вернее, обитатели Таити — совершенно безобидные люди. Тому, кто ищет покоя и отдыха в приятной обстановке, тут жаловаться не на что, разве что на цены, которые вдвое превышают цены любого первоклассного шведского курорта.

Впрочем, все это нас очень мало касалось. Таити был всего-навсего перевалочной базой, где нам надлежало закончить сборы и подыскать судно, идущее в сторону Туамоту. Очень быстро мы убедились, однако, что заключительный этап путешествия обещает стать самым трудным.

К кому мы ни обращались за советом, все имели самое смутное представление о Туамоту и путях сообщения с ним, а наше намерение поселиться на Рароиа вызывало, как ни странно, всеобщее удивление и даже ужас. Как можно по собственной воле променять Таити на какой-то жалкий атолл! Таитяне смотрели на нас примерно такими же глазами, какими коренной стокгольмец посмотрел бы на человека, пытающегося соблазнить его «прелестями» провинциального захолустья, Примечательно, что именно таитяне дали архипелагу общепринятое ныне, не очень-то лестное имя Туамоту — «острова за спиной». Сами жители архипелага называют их Паумоту — «облачные острова» [8].

Какие только трудности и опасности не грозили нам! Солнечный удар, кораблекрушение, акулы-людоеды, отсутствие пресной воды, коварство туземцев, ураганы… А один член «парламента» французских владений в Океании заявил коротко и ясно, с плохо скрываемым отвращением:

— Туамоту? Послушайте, да ведь там едят собак, а бутылка обычной питьевой воды стоит двадцать пять франков…

Правда, тут же выяснилось, что он ни разу в жизни не ступал ни на один из островов Туамоту — как и большинство тех, кто с особенным жаром отговаривали нас от поездки. Таитяне страдают острой формой домоседства; мало кто из них дал себе труд посетить хотя бы соседний остров Моореа, до которого от Таити всего пятнадцать километров.

Несколько больше озадачило нас, что осевшие на Таити шведы Чарльз Свенсон и Альф Киннандер, которые не один год провели на архипелаге Туамоту, тоже отнеслись с сомнением к нашим планам. Правда, Свенсон находился там с группой батраков-вьетнамцев, знавших лишь собственный язык, а Киннандер жил на атолле с несколькими таитянами в годы второй мировой войны, когда появление шхуны считалось счастливой случайностью и когда приходилось мириться с почти полным отсутствием предметов первой необходимости. Поэтому их опыт никак нельзя было считать убедительным. Нам предстояло обосноваться на населенном острове, где нас к тому же ожидали друзья. Кроме того, мы располагали специальным снаряжением, полученным с американского военного склада. Короче говоря, мы продолжали стоять на своем.

В один прекрасный день, когда наши приготовления продвинулись настолько, что оставалось лишь получить консервированное масло и бритвенные лезвия, мы отправились к главе администрации архипелага Туамоту и объявили ему о своем намерении отплыть на Рароиа, чтобы поселиться там на год (мы считали, что такой срок необходим, чтобы изучить остров и его обитателей). Глава администрации почесал подбородок и произнес:

— Гм, Туамоту… Но разве вы не знаете, что Туамоту — запретная зона? Печальный пример Таити побудил французские власти попытаться сохранить в первозданном виде хотя бы один архипелаг, и вот уже много лет Туамоту закрыт для всех, в том числе и для таитян и жителей других округов французских владений в Океании. Да, мы при всем желании не можем позволить вам поселиться на этих островах, где нет ни одного представителя власти, ни одного полицейского.

Он смолк и уставился в пространство. (Вероятно, в этот миг перед его внутренним взором проходили шеренги параграфов и предписаний.) Впрочем, спустя некоторое время глава администрации очнулся и неожиданно произнес:

— Но для вас, возможно, будет сделано исключение.

Я с облегчением схватил папку с нашими документами, но был ошарашен вопросом чиновника:

— Вы не страдаете близорукостью?

— Нет, — ответил я честно. — Почему вы об этом опрашиваете?

— Потому что в последний раз, когда мы выдали разрешение, проситель был близоруким, и это обстоятельство оказалось роковым.

Речь шла об одном французском химике. После первой мировой войны он прибыл сюда, мечтая поселиться на коралловом острове и жить в тесном общении с природой. Так как он отличился на войне и привез с собой множество рекомендаций, ему не отказали. Он вернулся с атолла через месяц. Из-за своей близорукости химик все время путал съедобные и несъедобные кокосовые орехи и не мог добыть острогой ни одной рыбы. Жить в тесном общении с природой без рыбы и кокосовых орехов, увы, невозможно, и ему пришлось отступить.

Я еще раз заверил, что мое зрение в полном порядке, и добавил, что мы везем с собой целые горы консервов. Это как будто успокоило нашего приятеля-чиновника, и немного спустя мы вышли из его кабинета, вооруженные каждый своим документом с синими печатями и текстом по-таитянски и по-французски. Похоже было, что после незадачливого химика мы первые добились разрешения поселиться на островах Туамоту!