Счастливый остров - [13]
Возвратившись к своему роскошному дому, мы обнаружили, что возле него снова собралось чуть ли не все население острова. Каждый пришел с подарком и вручал его нам с улыбкой и рукопожатиями. Большинство подарков вполне отвечало духу времени; так, нам преподносили ковриги хлеба, консервы, пиво. Вообще же обычай делать подарки существует в Полинезии издавна. Совсем не обязательно тут же отдаривать, однако вежливость требует, чтобы позднее, когда представится удобный случай, было отвечено такой же любезностью. Если подарков много, их немедленно распределяют среди всех присутствующих. Мы так и поступили: слегка переворошив груду даров, мы роздали их островитянам, тщательно следя, разумеется, чтобы преподнесший, скажем, хлеб, получил консервы, подаривший пиво — ковригу хлеба и так далее. Все были очень довольны нашим знанием этикета и охотно помогли навести порядок в доме.
Перед самым заходом солнца на острове начался своеобразный концерт. Кто-то на краю деревни затянул песню, другие подхватили; скоро со всех сторон звучали музыка и пение. Потом песня стала удаляться, и одновременно отдельные голоса начали сливаться в единый мощный хор. Теперь пение доносилось из определенной точки на берегу лагуны. Мы пошли туда и очутились у дома собраний, самого большого здания в деревне. На веранде вокруг яркой керосиновой лампы разместилось с десяток молодых гитаристов, рядом сидела группа поющих женщин. Это были лучшие музыканты и певцы. Остальные расположились во мраке возле дома; мы присоединились к ним.
Долго звучали грустные лирические напевы. Внезапно они сменились бурной зажигательной музыкой. Легкая тень отделилась от темной толпы зрителей: Тетоху приготовился начать танец. И вот он кружится в импровизированной пляске, приветствуемый одобрительными возгласами. Еще несколько человек вступили в световой круг, а затем и все остальные преодолели свое смущение. Более получаса продолжалась исступленная пляска, потом темп ее начал ослабевать и аккомпанемент стал нестройным и путаным, будто гитаристы вдруг сбились.
— Сейчас в вашу честь исполнят песни попаа, — объяснил нам сосед.
И действительно, музыка делалась все более протяжной и жалобной, и чем больше она утрачивала свой полинезийский характер, тем неувереннее становились движения танцоров. Никто толком не знал современных танцев, но каждый старался, как мог, подражать завсегдатаям танцевальных площадок Папеэте.
Кое-кому удалось изобразить скучающий вид, присущий их европейским образцам, однако движения ног оставались совершенно беспорядочными. Более других преуспел Нуи, очевидно потому, что он единственный из всех щеголял в обуви. Босые ступни остальных все время обгоняли музыку; Нуи же, благодаря увесистым полуботинкам сорок пятого размера, более или менее укладывался в такт.
К всеобщему облегчению, танцевальная программа служила лишь прелюдией к гораздо более интересному номеру — полинезийскому хоровому пению. Два обстоятельства придавали этому особый интерес. Во-первых, большинство песен были очень старинные, во-вторых, все знали их наизусть. Музыканты отложили в сторону гитары и присоединились к могучему хору. Звуки песни то усиливались, то ослабевали — подобно гулу прибоя вдоль берегов лагуны. Завороженные, слушали мы древние религиозные гимны, полные неги любовные песни-теки, военные песни и здравицы.
Мы попросили наших друзей спеть что-нибудь, посвященное Рароиа. И в свежем ночном воздухе, напоенном лунным светом, разнеслась песня — быть может, та самая, которую пели предки нынешних раройцев много сотен лет назад, когда после долгого плавания увидели на горизонте очертания острова.
Да, нас встретили очень хорошо. Но и в дальнейшем раройцы относились к нам не менее сердечно. Вот что рассказывает мой дневник о первых днях нашего пребывания на острове.
30 ноября. Мы проснулись утром от странного шипящего звука. Должно быть, ветер дует в щели, решили мы и заснули опять. Немного спустя шум снова разбудил нас. На этот раз он как будто доносился с веранды.
— На веранде кто-то есть, — сказала Мария-Тереза.
Пока мы собирались выяснить, в чем дело, дверь распахнулась и показалась полная, массивная фигура Ронго. Приветливо улыбаясь, он сообщил, что кофе готов.
После завтрака пришел Тека пригласить нас на прогулку. Мы, конечно, сразу согласились. Вождь явно хотел показать нам что-то замечательное: не успели мы выйти на «главную улицу»— трехсотметровую аллею, окаймленную кокосовыми пальмами, — как он развил такую скорость, что мы еле поспевали за ним, а гурьба ребятишек, осаждавшая нас все утро, безнадежно отстала. Наконец перед домом собраний Тека остановился и гордо указал на маленькую пальму — она выросла из кокосового ореха, который приплыл на «Кон-Тики» из Перу.
— Поначалу никак не хотела расти, — рассказывал Тека, — но потом я сделал ограду и стал чаще поливать. Это сразу помогло. Может быть, вы еще попробуете орехов с этой пальмы, прежде чем уедете.
