Счастливый год для карлика - [37]

Я обратил внимание на то, что в тот день Сейра облачилась не только в совершенно непрозрачную блузку, но даже не забыла надеть под нее бюстгальтер. Вероятно по причине недостатка опыта в ношении подобного обмундирования, ее грудь была вздернута под углом в шестьдесят градусов. Всякий раз, когда в поле моего зрения оказывались эти угрожающе торчащие груди, мне казалось, что кто-то сейчас скомандует: «Пуск!» — и в следующее мгновение со скоростью ракеты вылетит в Тихий океан. Я попрощался с Сейрой около четырех часов дня, но поскольку ее атаковала сразу четверка агентов по наркотикам, она этого даже не заметила.

Какое-то время ушло на закупку продуктов и несколько большее на их приготовление. Я успел выйти из-под душа и одеться, когда раздался звонок в дверь. Я поспешил в прихожую, потому что не хотел повергать в смущение бедняжку Аманду Брайт, впервые попавшую в фешенебельный Беверли-Хиллз, слишком долгим ожиданием на ступеньках крыльца. Я отворил дверь, в нос мне ударил терпкий запах французских духов. А перед домом — я не поверил своим глазам — стоял красно-лиловый «роллс-ройс», за рулем которого красовался шофер в форме.

— Надеюсь, я вас не скомпрометировала, Рик? — застенчиво пролепетала она. — Но было просто невозможно поймать такси, а папе все равно не нужна сегодня машина!

Мне наконец удалось справиться с глазами, я ясно разглядел роскошное манто из белого песца на плечах своей гостьи.

— Я подумала, что вечером может быть холодно, — прошептала она извиняющимся голоском, — но, надеюсь, даже в Беверли-Хиллз имеются какие-нибудь отопительные средства?

От растерянности я не знал, что и говорить, поэтому просто схватил ее за руку и втянул в передний холл, затем она уже добровольно прошла первой в гостиную.

— Восхитительно! — воскликнула она, оценив взглядом комнату. — Подумать только, что люди могу жить в таком ограниченном пространстве, не испытывая клаустрофобии!

— Боюсь, что вам придется обойтись без фазана на ужин, — предупредил я ворчливо. — Последнего продали за пять минут до того, как я зашел в мясной магазин.

Сегодня она была без бабушкиных очков, поэтому я хорошо видел ее русалочьи глаза, удивляясь, как легко они загораются сладострастием.

— Я просто пошутила, Рик… На самом деле это очень элегантный дом.

— Благодарю… Не хотите ли, чтобы я убрал куда-нибудь вашу шубу, или же ее полагается сначала накормить?

— Какое-то время я побуду в ней, благодарю.

— Вам приготовить что-нибудь выпить?

— Сейчас не надо, спасибо. Возможно, позднее.

— Боюсь, обед будет готов лишь через некоторое время, — извинился я.

— Конечно!

— Сигарету?

— Я не курю.

Я закурил, с неудовольствием заметив, что у меня дрожат руки. Судя по тому, как разворачивались события, я посчитал, что до конца вечера состарюсь лет на пять.

— Яркий свет? — неожиданно спросил я.

— Не знаю… — Она слегка пожала плечами, ее белоснежный мех задрожал, выражая аристократическое неодобрение. — Любая комната всегда должна быть ярко освещена, чтобы не щуриться и не натыкаться на мебель.

— Я имел в виду вашу говорящую фамилию, — ответил я, опасаясь, что, если весь вечер буду вот так улыбаться во весь рот, к утру могу вывихнуть челюсть. — Интересно, а чем занимается ваш отец?

— Ничем.

— Неужели он нетрудоспособен? — посочувствовал я.

— Да, с двадцатитрехлетнего возраста, когда умерла его одинокая тетушка, оставив ему три миллиона долларов, не подлежащих налогообложению. Он называет себя вынужденным паразитом.

— Ну, три миллиона долларов — это не пустяк! Нельзя же на них начхать.

— А почему бы и нет? — возразила она равнодушно. — Они же не сдуются.

«Нет, — подумал я в отчаянии, — я сейчас заскулю, как паршивый щенок».

— Вы играете в скрэббл[2]? — выдавил я из себя.

Она бросила на меня уничтожающий взгляд:

— Только если участвуют не меньше шести человек, поровну обоего пола.

— Тогда игра интереснее? — загробным голосом спросил я.

— Это зависит от размеров одеяла в первую очередь. Если все шестеро под односпальным одеялом, может оказаться увлекательно. Понимаете, получается пирамида.

— Ну да, — поперхнулся я, — конечно.

Я растерянно наблюдал, как она, побродив по гостиной, вернулась снова к тому месту, где я стоял.

— Вряд ли у вас поблизости имеется бордель, я не ошиблась?

— Нет, не ошиблись.

— Очень жаль. Мы могли бы сходить, там есть на что посмотреть.

— Это развлечение весьма низкого пошиба.

Она подняла брови:

— Странно слышать от вас такое. Удивительно, как первое впечатление о человеке на поверку оказывается совершенно превратным. Конечно, при условии, что найдется достаточно времени, чтобы это обнаружить. У вас нет письменного стола в доме, Рик?

— Что? Нет, — смущенно пробормотал я.

— Значит, то было просто шуткой?

Какая, черт возьми, шутка? Что она имеет в виду? Я отчаянно напрягал память, стараясь понять суть ее вопроса.

— А я ведь попалась на эту удочку, — разочарованно протянула она. — Я была уверена, что вы говорите совершенно серьезно! — Она еще плотнее завернулась в свое потрясающее манто. — Ну и чем вы желаете теперь заняться? Будем петь на два голоса какие-нибудь романсы?

Письменный стол! Наконец-то моя память снова заработала. В следующее мгновение я вспомнил в точности каждое словечко из нашего разговора в приемной Фредди Хоффмана. Чудо, что она еще не ударила меня по физиономии мокрым полотенцем и не уехала сразу домой.