Счастливый час в «Каса Дракула» - [3]

Светло-бежевые визитные карточки буквально жгли мне сумочку. Иногда приходится искать покровительства у литературных героинь девятнадцатого столетия и вдохновляться поступками мошенников того же времени — взять, к примеру, Ф.Т. Барнума' [8] и его Русалку с островов Фиджи. Если Барнум без всякого стыда выдавал рыбье тело с пришитой к нему обезьяньей головой за морскую нимфу, то мне уж точно удастся подсунуть свой роман какому-нибудь агенту или издателю.

И тут я увидела стоявшего у окна Себастьяна Б/У, отпрыска одного из самых влиятельных семейств в стране. Большинство гостей наверняка подумали, что луч заходящего солнца по чистой случайности сверкает в его золотистых волосах. Он беседовал с пожилым мужчиной, то и дело кивая и улыбаясь. Кожу Себастьяна покрывал ровный загар, а на щеках играл замечательный бледно-розовый румянец. Его зубы казались еще белее, да и вообще он не сильно изменился за эти несколько лет. Ростом чуть выше метра восьмидесяти, Себастьян выглядел стройным и элегантным в темно-синем пиджаке и светло-голубой рубашке, которая выгодно подчеркивала цвет его глаз.

До этого момента я, наивная, надеялась, что, взглянув на меня, Себастьян тут же заметит, как сильно я изменилась и, возвысившись над своим прошлым, стала настоящей горожанкой и непринужденно ведущей себя женщиной, его коллегой по перу в конце концов, после чего решит, что мы сможем цивилизованно и даже по-дружески общаться. Но, только лишь увидев его, я начала трястись, как больной гемофилией на булавочной фабрике.

— Вкуснятина! — донесся из-за спины чей-то голос.

— Что? — Я вздрогнула и, обернувшись, увидела невысокого официанта с рыжими волосами, напоминавшими моток проволоки. В руках он держал поднос с маленькими пирожными.

— Хотите попробовать эту вкуснятину? — Официант протянул мне поднос и подмигнул. Он казался таким же ярким и симпатичным, как букетик анютиных глазок. Его широкая улыбка и большие зеленые глаза удачно дополняли взрывоподобные рыжие волосы.

— Никогда не отказываюсь от вкуснятинки, — принялась заигрывать я, даже не пытаясь сдержать вечный двигатель своего автоматического кокетства. По убеждению Нэнси, пристрастие к флирту напрямую связано с тем, что в моей жизни господствовала равнодушная мать и абсолютно отсутствовала весомая фигура отца. По моему же мнению, это связано с тем, что парни чертовски привлекательны.

— Естественно, я не его имел в виду, — заявил официант, кивая в сторону Себастьяна. — Его роман — редкостная гадость.

Конечно же, я изучила шедевр Себастьяна, вчитываясь в каждое слово и пытаясь отыскать хоть какую-нибудь зацепку, которая помогла бы понять его поведение.

— А я-то думала, только мне одной он не понравился.

— Я тебя умоляю, дорогуша, он дьявольски претенциозен! — воскликнул официант. — Но из его университета таких писателей выпускают пачками. — Тут он увидел выражение моего лица и забеспокоился: — В чем дело?

Когда я призналась, что тоже училась в ПУ, официант ухмыльнулся и сказал:

— Ну, я не имел в виду присутствующих. Надеюсь, ты в него не влюблена?

— Я?! Влюблена в него?! Ха-ха, а ты смешной! — защебетала я. — А тебя он заводит?

— Не мой тип, — заявил рыжик. — Я не очень люблю злодеев. И потом, волосатенькие мне нравятся больше.

Продолжить эту захватывающую беседу нам не удалось — главный официант, сердито жестикулируя, дал понять моему новому другу, что пора заняться обходом гостей. Впрочем, мне тоже пора было шевелиться и в конце концов побеседовать с главным (зло)действующим лицом вечера. Мое сердце отстукивало свой ритм быстрее, чем ноги танцора фламенко. Я схватила с одного из подносов бокал шампанского, быстро осушила его и тут же цапнула второй.

Пробираясь через толпу, я заметила, что все исподтишка наблюдают за Себастьяном, ожидая возможности перекинуться с ним парочкой умных слов, дабы потом, на следующем званом обеде, в красках об этом рассказать. Себастьян увидел меня, и улыбка тотчас стерлась с его лица. Направляясь к нему, я изо всех сил старалась успокоиться.

Он продолжал беседу с пожилым мужчиной.

— Естественно, я описывал эти извращения по единственной причине, — вещал Себастьян, — чтобы они подверглись вполне заслуженному порицанию. Я ведь не эротоман какой-нибудь, чтобы возбуждаться от знойных, то есть я хотел сказать, гнойных половых органов.

Гнойных половых органов? Кажется, пришло время для моей реплики.

— Здравствуй, Себастьян.

Он едва повернул голову в мою сторону.

— Здравствуйте, — процедил он с британским акцентом, даже не удостоив меня взглядом.

— Здравствуйте? — передразнила я его акцент. — Когда это мы стали англичанином? Господь любит утку!' [9] — Я понятия не имею, что обозначает это выражение, но мне почему-то очень захотелось произнести его. — Если ты забыл, в Америке мы здороваемся иначе.

— Я был рад побеседовать с вами, — сказал Себастьяну старикан и отошел чуть в сторону, так чтобы можно было подслушивать.

Себастьян протянул мне руку и — вы не поверите! — сказал мне следующее:

— Я Себастьян Беккетт-Уизерспун. А вас зовут?..

Этой фразой он без сомнения завоевал премию Ф.Т. Барнума! У меня было одно желание: исколоть его десертной вилочкой до такого состояния, чтобы он походил на сито.