Счастливый брак - [50]

Улыбнувшись в ответ — а что ему оставалось? — на ее веселую капитуляцию, он сказал: «Да», и, решив проявить благородную снисходительность, добавил:

— Не такая уж большая разница, но все-таки короче.

Маргарет мелодично рассмеялась:

— О, намного короче. Надо было идти той дорогой.

Раз уж ей захотелось быть такой самокритичной, Энрике, пожав плечами, заметил:

— Ну да, в декабре каждый лишний шаг имеет значение.

По какой-то непонятной для него причине эта реплика, казалось, произвела на нее впечатление. Она придвинулась ближе, черное плечо дутой куртки с шелестом чиркнуло о его зеленое армейское пальто. Несмотря на несколько слоев материала, каким-то образом его коже передалось приятное ощущение прикосновения. Маргарет вновь принялась оживленно болтать:

— Не знаю, это глупость, но Корнелл меня довел. Теперь я ненавижу холод. До того как я уехала учиться, не помню, чтобы меня это так раздражало. Но теперь! Как только температура падает ниже десяти — б-р-р-рр! — Поежившись, она еще раз прошелестела о его плечо.

Энрике знал, что на его месте Джеймс Бонд воспринял бы подобную демонстрацию дискомфорта как сигнал к действию: обнял бы за плечи, якобы намереваясь согреть. Но Энрике хватило лишь на маневр, цель которого оставалась непонятной ему самому: он наклонился к ней, так что ее куртка и его пальто терлись друг о друга гораздо чаще на том коротком отрезке в полквартала, который им оставалось пройти до входа в «Баффало Родхаус».

Войдя в ресторан, Энрике был возбужден и насторожен, словно они прибыли на парижский бал из какого-нибудь романа Бальзака и сейчас искушенная и придирчивая великосветская публика примется оценивать новую пару. Энрике очень гордился своей спутницей. Правда, он бы не удивился, если бы официантка (отнюдь не такая красивая, как Маргарет) спросила у нее: какого черта ты здесь делаешь с этим тощим цыпленком? Его смущение не проходило, хотя быстрый осмотр зала показал: клиентов этого ресторана средней руки в неделю между Рождеством и Новым годом, когда по-настоящему шикарная и богатая публика отправилась на Карибы, вряд ли можно сравнить с парижским высшим светом из бальзаковского романа. Но он все равно был рад, что пришел сюда с Маргарет, что ему не предстоит еще один унылый вечер с Бернардом в итальянском ресторанчике над тарелкой дешевой пасты, или в кинотеатре в компании приятелей с гамбургером, перехваченным перед фильмом, или с Сэлом и его девицей на дегустации в какой-нибудь новомодной вегетарианской забегаловке в Ист-Виллидж. А главное — сегодня он не сидит перед телевизором с коробочкой из китайского ресторана, наблюдая, как «Никс» продувают очередную игру.

Его тело и душу вдруг заполнила удивительная смесь покоя и возбуждения, и он осознал, что в последнее время жил терзаемый болью, которая не была, как он думал раньше, исключительно сексуальной природы. Отремонтированную квартиру на пятом этаже никак нельзя было назвать холодным чердаком, своей худобой он был обязан главным образом не голоду, а кофе и «Кэмелу» — и даже когда кофе уже готов был политься у него из ушей, он сомневался, что его роман войдет в историю наравне с «Красным и черным», — но он так же остро страдал от одиночества, как честолюбивые молодые персонажи «Воспитания чувств», «Утраченных иллюзий» и «Творчества»[30]. Как и у этих романтических героев, его изголодавшееся сердце жаждало душевного тепла, понимания и любви. Эта девушка, с ее изумленными губами, сверкающими самоцветами глаз, готовая слушать, что он скажет, была так прелестна, удовольствие просто быть в ее обществе было так велико, что едва не заслонило собой входившее в условия игры мужское обязательство соблазнить ее. Глядя, как она высвобождает из куртки изящные узкие плечи, слушая, как просит официантку принести ей сухой вермут (какой взрослый и утонченный заказ!), наблюдая ее легкость, естественность и уверенность, он не переставал думать: «Черт возьми, я не ее долбаного круга».

— Я буду… — начал он и понял, что понятия не имеет, что он будет. Он вяло подумал, не заказать ли виски или пиво, но это больше подходило для мальчишника. Может, ему следует заказать вино? О том, как мужчина должен вести себя на свидании, он знал только из книг, но эти правила относились к параллельной вселенной и не годились для них с Маргарет.

— Ты вовсе не обязан пить, — даже неверно прочитав его мысли, она дала полезный совет и засмеялась: — Не возражаю, чтобы ты остался трезвым.

Энрике тоже засмеялся: в слове «трезвый», особенно применительно к нему, было что-то абсурдное.

— Я выпью колы, — наконец сказал он, и официантка удалилась, бросив на него, как показалось Энрике, презрительный взгляд.

Дав Энрике возможность честно заказать, что он хотел, Маргарет, судя по всему, была шокирована его выбором.

— Колу! — повторила она.

— О’кей, — сказал повеселевший Энрике. — Выпью чего-нибудь крепкого.

— Нет-нет. Я просто завидую. Не пила колу с тех пор, как окончила университет, — сказала Маргарет и задумчиво добавила: — Ах да, ты еще такой юный, что мог бы учиться в университете.

Казалось, ее это беспокоило. Энрике считал, что три с половиной года разницы между ними вообще не имеют никакого значения. Маргарет была на шесть лет моложе Сильвии.