Счастливый брак - [27]

— Он нас познакомил, — ответила она, пожав плечами, и аккуратно высморкалась. — Не знаю. Просто мне показалось… что в этом… есть некий смысл, понимаешь, малыш? — У нее задрожал подбородок. — Он привел меня к тебе.

Бывали минуты — и эта была одной из таких, — когда Энрике не мог ни дышать, ни говорить, опасаясь разрыдаться. Он иногда позволял себе слезы, когда оставался один. Сокрушительная волна печали накатила на него, ударила, затопила и вскоре исчезла, уйдя в песок. Голосом, исходящим откуда-то из глубины его растревоженной души, он сказал:

— Я заставил его привести тебя. Если бы это зависело от Бернарда, я так никогда бы тебя и не увидел.

— Я знаю, малыш. — Маргарет попыталась умиротворяюще улыбнуться, но улыбка вышла кривоватой. — Но если есть возможность, разреши им с Герти прийти. Всего на пятнадцать минут. Хорошо?

Вот почему Бернарду досталась драгоценная четверть часа из того скромного запаса, который оставался у Энрике. График составили накануне, когда доктор Ко рассказала им, как и когда может умереть Маргарет.

— Вы будете получать стероиды, жидкость, калий, все необходимые вещества так долго, как сами сочтете нужным, чтобы успеть со всеми попрощаться, — объяснила врач из хосписа.

Доктор Натали Ко тоже была хорошей девочкой из Квинса, как и Маргарет, с той разницей, что ее добившиеся успеха дедушки и бабушки приехали из Китая. По крайней мере, обе они вырвались из своего района. Доктор Ко теперь жила в Бруклине. Одетая в коричневый костюм и скромную белую блузку, она пришла к ним домой в конце долгого утомительного дня. Она была ровесницей Маргарет, и ее сын, как и сын Маргарет, учился в старших классах. Они в свое время пару раз пересекались в гостях у общих знакомых. Энрике заметил, как доктор Ко поглядывает на корешки книг по искусству на полке над столом Маргарет и на фотографии мальчиков. Осматривая пациентку, она несколько раз бросала взгляды на висящий над кроватью большой портрет Грегори и Макса, который когда-то написала Маргарет: семилетний мальчик и его трехлетний брат, оба в пижамах с изображением Супермена, обнимают друг друга. Завершив осмотр, доктор повесила стетоскоп на шею, поправила воротник и села на край кровати, ласково положив руку поверх белого покрывала на ногу Маргарет. Если бы не стетоскоп, она казалась бы подругой юности, которая пришла проститься.

— Неделю, — сказала Маргарет, глядя на Энрике. — Недели будет достаточно, — повторила она с едва уловимой вопросительной интонацией.

— Две недели? — предложил Энрике. — Очень многие хотят прийти.

Он отвел глаза в сторону. За последние два года и восемь месяцев какие только проблемы Маргарет им не приходилось обсуждать с докторами, включая реконструктивную хирургию влагалища. Опухоль так разрослась, что во избежание метастазов нужно было удалить половину влагалища — обычная предосторожность при таких заболеваниях. Резекция сделала бы половой акт невозможным или очень болезненным, и Маргарет, к изумлению Энрике, потребовала найти альтернативный вариант. Энрике не краснел и не смущался, когда все это обсуждалось, но сейчас, пытаясь уговорить свою жену пожить подольше, он вспыхнул и опустил глаза.

— Я могу две недели быть на стероидах? — спросила Маргарет.

— Вы можете находиться на них до тех пор, пока это будет выдерживать ваш организм.

— Разве дело не кончится инфекцией?

— Рано или поздно — да. Это один из вариантов, как все завершить. Если у вас разовьется инфекция, мы можем не лечить ее…

Передернувшись от ужаса, Маргарет запротестовала:

— Я не хочу умереть от инфекции.

Три раза ей пришлось пережить кошмар сорокаградусной лихорадки. Врачи утверждали, что она не может помнить горячечного бреда тех ночей, но Маргарет казалось, что она помнит.

— Тогда, пожалуй, неделя на полной дозе стероидов — это примерно все, что вы можете себе позволить. Но у вас хватит сил еще на одну неделю, потому что я буду постепенно снижать дозу.

Маргарет покачала головой:

— Это обязательно?

— Нет. Мы не будем делать ничего против вашей воли. Вы сами все решаете. — И доктор снова посмотрела на фотографию той прежней, полной жизни Маргарет с сияющими голубыми глазами в окружении своих мужчин. Снимок сделал их швейцар по просьбе Маргарет девять месяцев назад, в тот день, когда они сказали мальчикам, что она смертельно больна. Они стоят возле дома: мать, муж и два взрослых сына. Молодые люди смотрят прямо в объектив. На их лицах нет скорби и слез, нет вызова или безнадежности. Они кажутся готовыми ко всему. Энрике держит Маргарет за руку, его пальцы бережно гладят ее запястье, на лице — вымученная улыбка. Маргарет тоже улыбается, но без всякой натянутости, с терпением и любовью, милой и совершенно естественной улыбкой. Искушенный взгляд заметил бы, что на ней парик. В остальном эта благополучная, худощавая, красивая женщина средних лет выглядела довольной и спокойной.

— После того, как я со всеми повидаюсь… — Маргарет с трудом сглотнула и потянулась за стаканом с клубничным соком. У нее все время пересыхало во рту, хоть она и постоянно пила маленькими глотками освежительные напитки, просто чтобы насладиться их вкусом. Через несколько секунд яркая жидкость появилась в прозрачном мешке, который висел на конце трубочки, выведенной из ее желудка. Чтобы уберечь посетителей от странного и неприятного зрелища фруктовых соков, смешанных с черно-зеленой желчью, мешок прятали в подарочный пакет из «Л’Окситан», который сейчас валялся на полу. Каждые несколько часов Энрике опорожнял мешок и выливал содержимое в унитаз. Освежив рот, Маргарет продолжала: — Когда пройдет эта неделя, я хочу все прекратить. — Она показала на штатив с капельницей. К ней были подсоединены два пакета: один для гидратации, второй — с антибиотиком.