Счастливые дни во Флоренции - [41]

Зачем Лючия пришла в часовню посреди ночи? Отблески света падали на нее, и он заметил, что она дрожит. Спустя несколько мгновений она осела на пол и зарыдала. Фонарь с грохотом упал рядом – свет потух.

Логан похолодел. Он всего несколько раз видел, как она плакала. Один из них в день смерти дочери.

Он подошел, опустился рядом на колени, не обращая внимания на грязь, обнял ее, поразившись, как холодна ее кожа, погладил по голове и крепче прижал к себе, словно защищая своим телом.

В ее рыданиях было столько отчаяния… Он даже не предполагал, что она на такое способна. Он ощущал всю накопившуюся в ее душе боль, многолетние страдания. Она словно освобождалась от скорби, двенадцать лет тяготившей душу.

Ему было очень тяжело видеть любимую женщину в таком состоянии. Он хорошо понимал, какие чувства она сейчас испытывает. Понять их был способен только он один. Он прижимал ее к себе, гладил по голове и тихо нашептывал на ухо успокаивающие слова.

Они не представляли, сколько времени провели в таком положении. Наконец ее рыдания стали стихать, но дрожь не прошла. Логан посадил ее к себе на колени так, чтобы голые ноги не касались каменного пола. Обняв за талию, он прижал ее к своей груди. Лючия положила подбородок ему на плечо, и теперь он мог ощущать ее жаркое дыхание.

– Я знаю, Лючия, – прошептал он. – Знаю, что ты чувствуешь. Я любил ее так же, как ты.

Она всхлипнула и обняла его руками за шею. Подождав несколько минут, Логан осторожно приподнял ее голову. Даже при таком свете он заметил слезы на ее щеках и смахнул их рукой.

– Поговори со мной, – прошептал он.

Помедлив, Лючия кивнула.

По его телу разлилось блаженное облегчение.

– Я скучала по ней, – тихо произнесла Лючия. – Вспоминала каждый день.

Сердце его сжалось от боли. Он хотел поцеловать ее, но сдержался, давая возможность выговориться.

– Я не хотела говорить о ней. Мне казалось, если я не буду говорить о ней, то смогу убедить себя, что этой трагедии не было в моей жизни.

Она замолчала и вытерла слезы.

– Почему, Логан? Почему именно наш ребенок? Почему нам было суждено ее потерять? Ведь сейчас все могло быть по-другому. Наша жизнь была бы другой.

– Я знаю, – кивнул он.

– Ты был такой спокойный, собранный. А я не могла. Не могла себя заставить. Ты все сделал. Организовал похороны, заказал цветы, гроб. Ты общался с семьей. – Голос ее стал громче. – Как тебе удалось? Я не могла заставить себя даже пошевелиться. Ведь наша дочь умерла!

– Думаешь, я ничего не понимал и не чувствовал? Думаешь, моя боль была слабее? Я ненавидел все вокруг. Я ненавидел тебя за то, что ты не ешь, не спишь и не говоришь со мной. Но я обязан был заняться организацией похорон. Я хотел, чтобы все знали, что Ариэлла Роуз была в этом мире, хотел выразить ей уважение, проводив в последний путь.

Логан не представлял, что у него могут быть такие мысли, что он захочет высказать их Лючии.

– А я? Я тоже хотела! – выкрикнула она. – Ты был таким… сильным. А я не смогла. Не могла стать прежней, стать твоей половинкой. Я не могла смотреть на тебя, потому что каждый раз вспоминала о ней, о том, что судьба у меня украла!

Логан взял ее ладони в свои и прижался лбом к ее лбу.

– У нас украла, Лючия. Ты была мне нужна. Нужна постоянно. Но я не мог к тебе пробиться. Ты отдалилась от меня, а через несколько недель и вовсе решила, что одной тебе будет лучше. Я не хотел, чтобы ты уезжала. Не представляешь, как мне было горько. Я и сейчас хочу, чтобы мы были вместе. В этом мире мне нужна только ты, Лючия. С тобой я хочу прожить до самой старости. Я рад, что ты сейчас плачешь. Значит, ты смогла признать все, что произошло с нашей дочерью.

Лючия по-прежнему дрожала. Он провел ладонью по ее руке, покрытой мурашками.

– Но почему сейчас? Что изменилось, Лючия?

Она посмотрела ему в глаза.

– Появился ты. Я так долго тебя избегала. Видеть тебя означало признать то, что случилось, из этого следовало, что больше мне не удастся ничего скрывать от себя. Сейчас я поняла, что не смогу больше держать все в себе. Не смогу, если хочу жить дальше.

Логан кивнул:

– Но в Венеции ты отказалась говорить на эту тему. Сказала, что не можешь.

Она зажмурилась:

– Да, я помню. Это судьба, Логан. Кто-то все решил за нас. Мне помогла фреска. Если бы ты не получил эту работу, мы бы, может, и не встретились. – Она подняла руку и прикоснулась к его волосам, поправляя растрепанные пряди. – Значит, мне это было нужно. Все это должно было произойти. – Она посмотрела на фреску. – Возможно, сотни лет назад Бурано увидел женщину, только родившую младенца, и решил увековечить ее взгляд, полный любви и обожания, в своей работе. Ему это чудесным образом удалось. Когда я впервые увидела фреску, меня это не тронуло. Возможно, я подсознательно гнала от себя эту мысль. Не хотела признать очевидное, потому что сама хотела испытать те же чувства, хотела быть матерью и с тем же восторгом смотреть на ребенка.

Логан не знал, что сделать, чтобы успокоить Лючию. Он мечтал окружить ее любовью и заботой.

– Лючия, – решился он, – ты сможешь испытать эти чувства. Я люблю тебя, люблю такой, какая ты есть. Если ты хочешь еще раз попытаться создать семью, я всегда буду рядом. Если ты готова жить со мной до старости, гулять вместе по улочкам Венеции, Флоренции или любоваться холмами Тосканы, я буду счастлив. Рядом с тобой я всегда буду счастлив.