Счастливые девочки не умирают - [6]

— Где вам больше нравится.

Хороший ответ.

— Ненавижу «Старбакс», — сказала я, сморщив нос, и повернулась на каблуках. Позади спешно зацокали серебристые «шпильки».

— Доброе утро, Лоретта!

Когда я разговариваю с Лореттой, продавщицей из газетного ларька, я никогда не притворяюсь. От ее тела, покрытого страшными следами ожогов, — никто не знает, откуда они взялись, — исходит густой затхлый запах. Когда Лоретту наняли, народ стал жаловаться: в фойе тесно, никуда не денешься, а рядом еще и столовая. Аппетит пропадает. Я случайно подслушала, как Элеонор сетовала коллеге: «Разумеется, со стороны компании было благородно дать этой женщине работу, но почему бы не отправить ее в подвал сортировать почту?» Однако с тех пор, как Лоретта приступила к своим обязанностям, в кофемашине всегда есть свежемолотый кофе, молоко — даже соевое — не заканчивается, а на полках красиво расставлены свежие номера журналов. Лоретта читает все подряд, откладывает каждый лишний цент на путешествия, а однажды, протянув мне журнал с дивной красоты моделью на развороте, просипела: «Мне показалось, это ты!» Должно быть, голосовые связки Лоретты тоже пострадали от ожогов, потому что она хрипит, как мопс. Держа передо мной развернутый журнал, она повторила: «Я взглянула на нее и подумала — вот это моя подруга!» Я проглотила ком в горле, с трудом не разрыдавшись.

Я нарочно привожу этих амбициозных чистоплюек к киоску.

— Так значит, ты работала в студенческой газете? — говорю я, с заинтересованным видом поглаживая подбородок и терпеливо выслушивая разоблачительные истории о школьной символике, в которой присутствует скрытая нетерпимость к гомосексуалистам. На самом деле мое участие в дальнейшей судьбе этих девушек зависит от того, как они отнесутся к Лоретте.

— Доброе утро! — Увидев меня, Лоретта просияла. Было одиннадцать, и киоск пустовал. Лоретта опустила журнал о психологии, который читала, на стойку и обратила к нам лицо в бурых, серых и розовых пятнах. — Ненавижу дождь, — вздохнула она. — Но пусть идет хоть всю неделю, лишь бы в выходные светило солнце.

Лоретта обожала говорить о погоде. В Доминиканской Республике, откуда она родом, в дождь танцуют на улицах. Здесь-то совсем другое дело, сокрушалась она. Здесь дождь противный.

— Лоретта, знакомься, это Спенсер. — Я показала на свежую жертву, чей нос заметно задергался. Не стоит ее за это казнить: что поделать, мы не в силах изменить то, как наше тело реагирует на тяжелый дух несчастья. Уж я-то знаю. — Спенсер, это Лоретта.

Лоретта и Спенсер обменялись любезностями. Девушки, которые приходят ко мне в редакцию, неизменно милы, им в голову не придет грубить, но, как правило, в их поведении чувствуется какая-то натянутость. Стоит нам отойти от киоска, как некоторые тут же раскалываются. «Господи, ну и вонища!» — выдохнула очередная цыпа, зажимая рот ладонью, чтоб не заржать в голос, и заговорщицки пихнула меня плечом, будто мы с ней только что стибрили пару трусиков из отдела женского белья.

— Есть кофе и чай. Бери, что больше нравится.

Я протянула руку к башенке бумажных стаканчиков, сняла верхний, и в него полился темный ароматный кофе. Спенсер в нерешительности мялась позади меня.

— Мятный чай очень вкусный, — рассудительно произнесла Лоретта.

— Неужели? — откликнулась Спенсер.

— Да-да, — подтвердила Лоретта. — Весьма освежает.

— Вообще-то я чай не пью, — сказала Спенсер и поправила свою стеганую сумочку в классическом стиле. — Хотя на улице так жарко, что я попробую.

Неплохо-хо-хо. Похоже, прославленная школа Брэдли наконец оправдывает свое кредо. «Миссия школы Брэдли — отличная успеваемость учеников, развитие их творческих способностей, а также воспитание в духе сострадания и уважения к людям».

Я заплатила за нас обеих. Спенсер было запротестовала, но я, как обычно, настояла на своем, переборов привычный страх отмены транзакции, словно эти жалкие пять долларов двадцать центов могли сорвать спектакль про стильную, успешную женщину, без пяти минут невесту, — перечеркнуть все, чего я добилась к двадцати восьми годам. Мои счета отправлялись прямиком к Люку, от чего я чувствовала себя немного неуютно, но не настолько, чтобы не пользоваться его карточкой. Я зарабатываю семьдесят тысяч в год. Где-нибудь в Канзасе я прослыла бы зажравшейся магнаткой. Однако я живу в Нью-Йорке. Благодаря Люку я не буду нуждаться в деньгах, но все равно по-детски боюсь фразы «Ваша карта отклонена», боюсь снова увидеть перед собой маму, которая рассыпается в извинениях перед хамоватой кассиршей, заталкивая карточку в отделение кошелька, где теснятся остальные кредитки, выжатые до последнего цента.

Спенсер приложилась губами к стаканчику.

— Вкусно.

— А что я говорила, — засияла Лоретта.

Мы прошли в столовую и сели за пустовавший столик. Со стеклянной крыши торжественно лился хмурый сумрачный свет, и я отчетливо разглядела на загорелом лбу Спенсер три морщинки, тонкие, как волоски.

— Я очень благодарна, что вы смогли уделить мне время, — начала она.

— Не за что. — Я отпила кофе. — Уж я-то знаю, как сложно пробиться в редакцию.

Спенсер яростно закивала.