Счастливого плавания, «Шхуна ровесников»! - [21]
«Приготовиться! — сказали мне. — В двенадцать часов…»
Голос Юрия Борисовича дрогнул. Он помедлил немного. Но затем продолжил:
— И вот, друзья, в двенадцать часов двадцать второго июня сорок первого года на весь мир прозвучали слова… — Голос налился силой. Металл послышался в нем. — Граждане и гражданки Советского Союза! Сегодня в четыре часа утра, без всякого объявления войны германские регулярные части атаковали границы Советского Союза…
Совсем стемнело, свет фонарей освещал лица ребят. Все с огромным вниманием слушали глашатая…
— Какой самый памятный день в вашей жизни? — задал вопрос Гена Лашко.
— Конечно, тот, когда мне выпало счастье объявить Победу… В два часа десять минут ночи. Девятого мая…
Море тихо качало шхуну. Был поздний час, а завтра — ранняя побудка…
Не удивляйся, пожалуйста, дружище, тому, что ты услышал на белоснежном корабле нашей Мечты. Такая пресс-конференция была на самом деле, а где она проходила — на суше ли, на воде, — так ли это важно? И пусть не бегал по палубе боцман, не стоял у штурвала рулевой, не склонялся над картой штурман и не сидел в бочке впередсмотрящий, мы знаем, что старшие друзья всегда рядом с нами. Они помогают и словом, и делом.
Ты можешь подумать: на «Шхуне» одни праздники. А чем ребята заняты в будни?
Прочитай следующую главу.
Дорогие ребята!
Я с огромным интересом посмотрел по Центральному телевидению передачу о вас. У вас так интересно! Так здорово! Даже зависть берет.
Мне четырнадцать лет, учусь я в седьмом классе. И мечта у меня — стать моряком.
Дорогие ребята, если сможете, пришлите мне тельняшку…
Валерий ГОЛЬ
ОТ ФЛАГ-ШТУРМАНА: Ушла в Казахстан небольшая посылка. В ней полосатая тельняшка, «матросская душа»…
Глава тринадцатая о поиске, который вела «Шхуна»
Известно, в те дни, когда немецко-фашистские захватчики входили в Новороссийск (начало сентября 1942 года), когда наши войска вели ожесточенные бои за город, на Октябрьской площади двое мальчишек на несколько часов задержали продвижение врага. Они погибли…
На палубном сборе решили: узнать имена юных героев, постараться найти их родственников.
— Надо обратиться к жителям города по радио!
— А может быть, стоит и в газете? — предлагали ребята.
Решили использовать оба пути.
К Октябрьской площади подошли, когда уже чуть стемнело.
И в первом же доме, в который мы постучались, нам сказали:
— Так разве их было двое? Был один. Витя Новицкий.
А вскоре в редакцию позвонили из Дворца пионеров. Руководитель штаба красных следопытов показал «шхунатикам» письмо.
— Сегодня получили из Кизляра, от Марии Петровны Новицкой, матери Виктора. Она тоже утверждает, что Виктор был один в башне. А это фотография. Вот он, Витя, третий справа в верхнем ряду.
Симпатичный мальчишка с чуть раскосыми глазами…
Вот, что мы узнали о юном герое.
…Сколько часов длился бой, Витя уже не помнил. Он стрелял и стрелял и боялся лишь одного: что могут кончиться патроны.
Горело небо, пылал Новороссийск, и плыли над Цемесской бухтой черные шлейфы дыма.
Стены старинной башни на Октябрьской площади были полуметровой толщины, сложенные из керченского камня-известняка, они могли бы выдержать любой обстрел.
На подоконниках стояли пулеметы. А у двери — ящики с патронами и ручными гранатами, бочка с водой. Сухарей было достаточно, чтобы продержаться не один день…
Витя оглянулся.
У стены лежат его товарищи: веселый моряк Василий и солдат, имени которого Витя не знал и теперь уж никогда не узнает…
В подвале неподалеку от башни дожидается мать с братишкой и сестренкой. Витя даже не смог предупредить, что он тут.
Как он уговаривал Василия, чтобы тот разрешил помогать ему. Витя таскал ящики с боеприпасами, носил воду. А Василий все прогонял его. Но ведь эта башня — Витькин дом!
Не успел Василий отослать Витю в подвал, В глубине улицы Декабристов показались фашисты и начали обстрел башни.
Мальчишка остался. Бегал по этажам, подносил патроны. Взяв гранаты, выскакивал из двери первого этажа и бросал их в приближающихся врагов.
О, как хотел он уложить их побольше! Как ненавидел он этих гадов в квадратных касках, их наглую походку, когда они шли с автоматами наперевес, засучив рукава, как палачи. Они и были палачами.
Полгода назад Витя уже убегал на фронт под Керчь.
Но его оттуда вернули. Узнал комиссар, что мальчишке четырнадцать, и велел живо отправить в тыл.
На память о керченских боях остались Витьке черные флотские брюки и солдатская гимнастерка. А тельняшка у него была своя. Ведь он давно решил стать моряком; как только седьмой класс окончит — в мореходку.
Отец ему говорил: «Ничего, Витюха, все сбудется, когда вырастешь…»
Ушел отец с десантной частью и не вернулся.
…Витю поразила наступившая вдруг тишина. Чуть поднял голову над щитком «Максима», поставленного на подоконник. Никого не видно.
Подошел к другому окну — пустынно на улице Декабристов.
Над обугленными траншеями стлался дым.
Почувствовав сильную жажду, Витя подошел к бочке с водой. Глянул на отражение в воде и не узнал себя. Волосы потемнели, лицо все в копоти и саже…
Через день ему исполнится пятнадцать. Что успел сделать в жизни?
Жарил пятки на раскаленной солнцем гальке, нырял до посинения с бетонного мола, читал запоем книжки. Горевал, получив за контрольную «пару», и, светясь счастьем, несся домой из школы, где ему только что повязали красный галстук…
