Счастливое недоразумение - [55]

И вместо этого попал в Шарлотту.

Когда она рухнула на землю, я думал, что умру от разрыва сердца. Я был уверен, что она погибла от моей руки. Поток проклятий убедил меня, что она жива, однако у нее открылось сильное кровотечение. Пуля оставила на руке глубокую царапину, думаю, она легко заживет, но я все равно долго не мог унять дрожь.

Чтобы скрыть свою слабость, я громовым голосом велю найти нож, принести бренди и мой сюртук.

— Прекратите кричать, Шад, — говорит Шарлотта. — Какой вы злой.

— Помолчите. Вы можете сесть? — Я чуть двигаю ее, прижимая раненую руку к ее боку.

— Дайте бренди, — говорит она.

При этой повторной просьбе я так радуюсь, что Шарлотта жива, что соглашаюсь дать ей немного выпить, хотя и знаю — это нежелательно.

— Хорошо. — Я подношу бутылку к ее губам и позволяю отпить. Она хватает бутылку и делает большущий глоток.

— Думаю, меня вырвет, — говорит моя чудесная жена после секундного размышления.

— Нет. — Я закутываю ее в свой сюртук. — Дышите носом.

— Ей очень плохо, — объявляет Энн. — Я поеду с вами, и Бетти тоже.

— Нет, леди Бирсфорд, спасибо. Я позабочусь о ней, а вы можете взять Бетти в свою карету, если хотите. — Не думаю, что Энн привыкла к джентльменам, нечувствительным к ее обаянию. Она хмурится, очень мило и женственно, но возмущенно отворачивается под резкий шелест юбок.

Бирсфорд улыбается, когда я отказываюсь от общества его жены, но мрачнеет при упоминании о второй пассажирке. Он все время бросает на жену влюбленные взгляды — хотя я подозреваю, что она по-прежнему отвергает его авансы, — и берет ее за руку. Она вздрагивает и ступает в сторону, и я не знаю, кого из них мне больше жаль.

Но Бирсфорд и его холодная жена не моя забота.

— Еще бренди.

— Нежелательно, мэм. Вы можете встать? Если я подниму вас, то могу задеть раненую руку.

Она встает и, как тряпичная кукла, приваливается к моей груди.

— Ой, больно. — Шарлотта хихикает и — увы, для этого нет изящного названия — рыгает.

Карстэрс, который стоит рядом и держит мои пистолеты, шляпу и другие вещи, краснеет.

Я поднимаю Шарлотту на руки и несу в карету. Для такой стройной женщины у нее убийственный вес. Когда я сажаю ее в экипаж, она клянет меня, и ее едва ли можно винить, поскольку я задеваю раненую руку.

Я обнимаю ее, это необходимо с медицинской точки зрения, поскольку я не желаю, чтобы Шарлотта тряслась от движения кареты или упала на поврежденную руку, поскольку пьяна как матрос.

— Как только мы доберемся домой, вам следует лечь в постель, — говорю я.

— Вы ни о чем другом не думаете, сэр?

— Вы будете спать одна!

— Я не смогу сама раздеться.

— Бетти вам поможет. Ведите себя прилично! — Одной рукой Шарлотта шарит по моим бриджам.

— Ого, — счастливо говорит она. — Вы не столь безразличны, как изображаете.

— Шарлотта, вы пьяны и не понимаете, что делаете.

— Еще как понимаю. Вы сами говорили, что я быстро учусь.

— Да, но вы ранены. Сейчас не время. Мэм, пожалуйста, уберите руку. Это неприлично.

— Вздор.

Это все равно, что иметь дело с охваченным любовной горячкой осьминогом. Шарлотта все-таки зажала меня в углу кареты, придавив сильной длинной ногой. Я боюсь отпихнуть ее из опасения травмировать.

Проблема решается, когда моя жена, захрапев, резко валится на меня. Она крепко спит. Я убираю ее руку с бриджей и застегиваю те пуговицы, до которых могу дотянуться. Иначе хорош я буду, явившись домой в спущенных штанах с мертвецки пьяной женой на руках.

Глава 18

Шад

— Мне это ужасно надоело. Сначала вы подхватываете детскую болезнь, потом стреляете в меня, и теперь я должна лежать в постели.

Моя жена сердито хмурится. С тех пор как мы вчера вернулись с дуэли, она вынуждена оставаться в, кровати, и нам обоим это опротивело. Она сильна как лошадь, этот потомок хозяев общественных конюшен. И при этом она не позволяет мне забыть, что я ранил ее, но не могу сказать, что виню ее.

— Прекратите ныть и ешьте суп. — Я зачерпываю ложку говяжьего бульона, который врач (не опекун пиявок на поединке, а парень, который, кажется, знает свое дело) считает подходящей едой для раненого. — Хорошо, что я люблю вас, а то оправил бы выздоравливать к родителям. И еще могу это сделать.

Как я и рассчитывал, в ответ на это Шарлотта глотает бульон.

— Вы этого не сделаете, потому что тогда не сможете каждый час прыгать ко мне в постель.

— Только раз, мэм, вчера вечером, и, насколько я помню, по вашей настоятельной просьбе.

— Выполнить которую было очень неблагородно с вашей стороны.

Я не обращаю внимания на ее ворчание. Я знаю, что она препирается со мной от скуки и боли.

— И затем вы провели ночь на диване в своем кабинете, — продолжает она. — Если вы действительно были там. Не удивлюсь, если вы отправились в театр на поиски шлюх.

— Робертс может ручаться за мое местонахождение. Если хотите, расспросите слуг.

— Которым вы платите!

— Еще бульона? — вставляю я во время короткой паузы.

Потупившись, Шарлотта качает головой.

— Рука болит?

Она снова качает головой. Я ставлю чашку с бульоном на ночной столик.

— Шарлотта, посмотрите на меня.

— Нет. — Голос у нее глухой, и тогда я вижу, что она плачет, пытаясь скрыть это от меня.