Счастливое недоразумение - [19]

Я удаляюсь в гостиную и вызываю лакея, чтобы тот зажег огонь.

Входит Шад. Он переоделся, через руку переброшено пальто.

— Мои извинения, мэм, за то, чему вы стали свидетельницей.

Не доверяя себе, я не отваживаюсь что-нибудь сказать.

— Мне нужно уладить дело. Вернусь позже.

— Есть еще любовницы, с которыми нужно расплатиться? — Я обретаю голос, когда Шад уже находится у дверей.

Он поворачивается ко мне, и я мгновенно понимаю, что мы вот-вот больно раним друг друга.

— Займитесь собственными привязанностями, мэм. Ваш покорный слуга. — Он кланяется.

Дверь закрывается за ним без звука, что еще больше расстраивает меня. Я бы предпочла, чтобы он хлопнул дверью. И его голос холоден как лед. Секунд десять я раздумываю, не вернуться ли в родительский дом, но, представив театральные возгласы матери, гнев отца, возмущение брата, понимаю, что не отважусь на это.

На ковре мне под ногу попадается что-то маленькое и твердое, Нагнувшись, я поднимаю игрушечного солдатика. Я внимательно прислушиваюсь и слышу за одним из диванов слабый звук.

Я не одна.

Глава 7

Шад

Печально, когда человек не может вернуться в собственный дом.

Закончив дело, которое намеревался завершить, я отправляюсь в свой клуб и встречаю там Карстэрса. Я говорю обо всем и ни о чем конкретно, он слушает и кивает. Жаль, что я не могу сказать ему то, что у меня на уме.

Коротко говоря, на уме у меня жена. Моя удивительная, будоражащая и глубоко оскорбленная жена. В последнем я ее не виню. И не могу придумать способ снова поднять вопрос, вернее, два вопроса: о бастардах и о миссис Перкинс. Во-первых, я не думаю, что она мне поверит, во-вторых, я и не должен ничего никому объяснять, тем более женщине, даже если она моя жена и вчера ночью проявила удивительное…

Гм… жаль, что я пообещал Бирсфорду помалкивать о его любовнице, особенно с подругой Энн, но я никогда не думал, что миссис Перкинс явится в мой дом и учинит нелепую и оскорбительную сцену.

Интересно, что я должен сказать Шарлотте, если она спросит меня о моих увлечениях? Теперь она ни одному моему слову не поверит. Как я могу сказать ей, что всячески старался не оставлять нежеланных детей или разочарованных женщин, что мои любовницы были мне еще и друзьями?

Довольно. Что я за человек, если решил утолять вожделение со своей (раздражающей, неприятной, необычайно очаровательной… стоп!) женой! Это неприлично. Я совершенно уверен, что церковь этого не одобряет, мне, конечно, на это наплевать, но нужно подавать пример арендаторам, слугам и так далее. Джентльмен заводит для подобных дел любовницу.

Не могу предположить, что Шарлотта сделает дальше. Что, если она вернулась к родителям? Но не думаю, что она предпочла бы их общество моему.

Жду не дождусь, когда Бирсфорд вернется в Лондон, чтобы спросить у него совета. Я уверен, что он и его кроткая Энн прекрасно ладят. Но, в то же время боюсь, что не особенно скрываемая страсть моей жены к Бирсфорду повредит всем.

Ну и дела!

Когда я до смерти надоел Карстэрсу разговорами о лошадях, мы перешли к оживленному обсуждению последних событий войны (конечно, говорил один я).

Наконец я собрался уйти.

— Передавайте привет леди Шаддерли, — четко произносит Карстэрс первую за время нашей беседы фразу.

Меня пронзает ужасная мысль. Он ведь не влюблен в нее?! Или он относится к ней как к французскому фрегату, который, паля из пушек, мчится к нему на всех парусах?

Это настолько ужасно, что я выскакиваю под дождь и возвращаюсь домой прежде, чем Карстэрсу взбредет в голову нанести визит моей молодой жене. Так это или нет, я должен разобраться с женой, которая, вероятно, дуется и плачет, кроме того, она может принять мой мирный жест как взятку за молчание и уступчивость.

Открыв дверь, Робертс забирает у меня мокрую шляпу и пальто.

— Миледи в гостиной, — неодобрительно говорит он.

— Да? У нее были визитеры?

— Нет, милорд. Она велела отвечать, что ее нет дома.

Час от часу не легче! Я поднимаюсь по лестнице.

То, что я увидел, изумило меня.

Моя гостиная превратилась в детскую. Джон перед камином выстраивает в линию солдатиков, в которых мы с братом играли в детстве. Эмилия угощает чаем деревянную куклу и бумажных кукол, вырезанных из газеты. Неудивительно, что Робертс раздражен, он считает прочитанную мной газету своей собственностью.

В центре этой семейной сцены леди Шаддерли, сидя на ковре, поджаривает в камине хлеб. Вид у нее довольный, словно она искренне рада детским играм и как-то ухитряется одновременно участвовать в чаепитии и войне.

При моем появлении Эмилия поднимается и делает реверанс, Джон подбегает ко мне:

— Дядя Шад, мы так здорово играем! Посмотри, какое у меня сражение!

— Выпьете чаю, сэр? — Эмилия тянет меня за руку. — Тетя Шад сделает тебе тост, если хочешь.

— Вы должны сказать «пожалуйста», дядя.

Тетя Шад смотрит на меня с вежливой улыбкой:

— Садитесь, сэр.

Она наливает чай в миниатюрную чашечку из набора, который я подарил Эмилии на прошлый день рождения, я кланяюсь бумажным куклам и сажусь на пол рядом с ними.

— Я вижу, снова идет дождь, сэр? — Эмилия вручает мне чашку с блюдцем. — Мы говорили о погоде. Тетя Шад говорит, что именно об этом принято говорить во время визитов.