Счастливец - [5]

Прозвучал сигнал. Мальчики сорвались с места. Поль, прижав локти и устремив глаза в пространство, бежал, чувствуя всю свою душу в пальцах ног, проглядывавших сквозь рваную обувь. Он не знал, кто впереди него, кто сзади. Это было безумие битвы. Он мчался, пока кто-то не обхватил его сзади и не остановил.

— Остановись, мой мальчик, остановись!

Поль растерянно оглянулся.

— Я первый? — спросил он.

— Боюсь, что нет, дитя мое.

С огромным трудом ему удалось выжать из себя другой вопрос:

— Каким же я пришел?

— Должно быть, шестым, но ты бежал очень хорошо!

Шестым! Он пришел шестым! Небо, трава и белая толпа дам (среди которых была богиня) превратились в одно сплошное мелькающее пятно. Кружилась голова, и он побрел бесцельно, пока, очутившись в полном одиночестве, не растянулся под тенистым буком. Здесь, переживая в мыслях все, что произошло, он излил в рыданиях отчаяние своей маленькой души. Шестым! Он пришел шестым! Он не сумел выполнить свой рыцарский долг. Как она должна презирать его — она, пославшая его побеждать! Да и почему это могло случиться? Какая-то ненавистная несправедливость правит людскими делами. Почему он не победил? Она ждала его победы. Он побежал. И пришел каким-то жалким шестым! Отчаяние охватило его.

Мэзи Шепхерд, заинтересованная своим маленьким рыцарем, отыскала его под буком.

— Что такое, в чем дело?

Он не отвечал. Она опустилась около него на колени и положила руку на его плечо.

— Расскажи мне, что случилось.

Опять небесное благоухание очаровало его. Он сдержал рыдание и вытер глаза кулаком.

— Я не победил… — пробормотал он.

— Бедняжка, — сказала она, стараясь его утешить. — Неужто тебе так хотелось победить?

Он встал и устремил на нее глаза.

— Вы приказали мне победить!

— Так ты бежал для меня?

— Да.

Она поднялась и окинула его взглядом, как бы охваченная сознанием своей ответственности. Так в старинные времена должна была смотреть красавица на своего рыцаря, который бросался в совершенно ненужные битвы из любви к ней.

— Ну, так для меня ты победил, — сказала она. — Я хотела бы дать тебе награду.

Но какую награду для одиннадцатилетнего уличного мальчика может иметь при себе молодая девица в одежде без карманов?

Мэзи рассмеялась, почувствовав затруднительность положения.

— Если я дам тебе что-нибудь совсем бесполезное, что ты с ним сделаешь?

— Я буду хранить это так, что никто не увидит, — сказал Поль, вспоминая о своих драгоценных картинках.

— И никому не покажешь?

— Да разрази меня… — Поль внезапно замолк, вспомнив, что не принято так выражаться в воскресной школе. — Я не покажу этого даже собаке, — закончил он.

И Мэзи Шепхерд, далекая от всяких романтических бредней, отцепила агатовое сердечко, которое носила на тонкой цепочке на шее.

— Вот все, что я могу дать тебе, как награду, если ты хочешь.

Хотел ли он? Да если бы в руки его попал «Кохинор»[4] (даже если бы он знал его ценность), это не вызвало бы у него большего восхищения. Он лишился языка от удивления и восторга. Мэзи, тоже тронутая, поняла, что всякое сказанное слово прозвучало бы фальшиво. Мальчик не мог оторвать глаз от сокровища; но она не знала — да и могла ли знать? — что оно обозначало для него…

— Куда же ты его спрячешь? — спросила она.

Поль вытащил уголок рубашонки из штанишек и стал завязывать в узелок агатовое сердечко. Мэзи бросилась бежать, чтоб он не услышал ее истерического хохота.

После этого школьное празднество потеряло для Поля всякое значение. Правда, он уписывал, подобно Пантагрюэлю, обильные яства, превосходившие в его воображении все выставленное в окнах съестной лавки в Блэдстоне — в этом животное начало восторжествовало в нем; но состязания, качели, гигантские шаги уже не представляли для него никакого искушения. Он слонялся вокруг Мэзи Шепхерд как щенок, вполне довольный тем, что видит ее. И каждые две-три минуты щупал в штанишках, цело ли агатовое сердечко.

День клонился к закату. Ребятишек накормили, усталым взрослым был сервирован чай. Семейство викария присело на несколько минут для отдыха в тени группы сосен. Поль, валявшийся, задрав пятки кверху, невдалеке на траве, жевал стебелек одуванчика и не отрывал глаз от своей богини. Под бедром он ощущал драгоценный узелок. Быть может, первый раз в жизни он чувствовал полное блаженство. Он слышал разговор, но не вслушивался в него. Вдруг звук его собственного имени заставил его насторожить уши. Поль Кегуорти! Они заговорили о нем. Не могло быть ошибки. Он подполз поближе.

— Несмотря на то, что его родные пьяницы и скандалисты, — говорил знакомый голос, — он самое прекрасное существо, какое я видела в своей жизни. Говорила ли ты когда-нибудь с ним, Винфрид?

— Нет, — ответила дочь викария. — Я, конечно, заметила его. Всякий заметит — он удивителен!

— Не могу поверить, что он дитя этих людей, — заявила Мэзи. — Он из другой глины! Он чувствителен, как чувствительное растение. Вы должны были бы обратить на него внимание, мистер Мируетер. Я готова верить, что он бедный маленький принц из сказки.

— Игра природы — «lusus naturae» — сказал викарий.

Поль не знал, что такое «lusus naturae», но звучало это очень внушительно.